Служить у алтаря

Храм во имя Всех Святых на Михайловском кладбище был в числе первых екатеринбургских храмов, возвращенных Православной Церкви после богоборческих гонений. О временах, когда вера в Бога преследовалась властями, о переходном периоде и о сегодняшнем дне православного прихода беседует с нашим корреспондентом настоятель Всехсвятского храма митрофорный протоиерей Владимир Поммер.

– Отец Владимир, Вы стали священником еще в советское время. С чего начался Ваш путь в Церковь?

– Я родился в Свердловске, в 1954 году. Родители мои всю жизнь трудились на производстве, меня с детства приучили к учебе, к труду. Веры у родителей не было, я тоже в этом смысле оказался воспитанником нашего атеистического государства.

Вера начала зарождаться уже в юношеские годы. Перед армией стал задавать себе жизненные вопросы: откуда, что, как? После службы устроился работать в издательство «Уральский рабочий». Там встретил замечательного человека – Евгения Усольцева. Он был моим напарником по работе, старше и опытнее меня. Мы с ним много общались, он делился со мной своим духовным опытом, своими переживаниями. Работали на улице Тургенева, рядом с храмом Вознесения Господня. В летнее время, в обеденный перерыв, очень часто ходили туда, сидели около фонтана, любовались храмом, рассуждали о вере, о Боге. Через некоторое время я принял Таинство Крещения, подошел к этому событию сознательно. Познакомился со священниками из Ивановского собора, была и личная встреча с Владыкой Климентом.

В городе тогда сложно было ходить в храм, было много запретов. Поэтому где-то в 1975 году мы начали ездить в Коуровку, в храм Георгия Победоносца. Там проходило мое первое испытание в чтении, в клиросном послушании. Довольно долгое время мы были прихожанами этого храма. Ездили туда по субботам-воскресеньям, молились, учились.

Через несколько лет, где-то в 1978 году, было принято решение посвятить себя служению Богу, служению Церкви. У нас в городе стать священником было невозможно. Тогда все вопросы церковной жизни требовалось согласовывать с отделом по взаимодействию с религиозными объединениями, с уполномоченным по делам религий. Им было невыгодно, чтобы в области кто-то из местных принял сан. Поэтому мы поехали в город Иваново. Там и произошло рукоположение в диаконы, затем во священники. В течение четырех лет я был на послушании в кафедральном соборе, затем меня перевели сюда, на родину. Служил в городе Красноуфимске, затем в Иоанно-Предтеченском кафедральном соборе, в храме Всемилостивого Спаса.

– И сейчас принятие священнического сана – это очень непростое решение, а тогда – тем более. Как Вы решились?

– Принять решение было сложно. Окружающие не понимали меня, были противниками моего выбора. Пришлось проявить волю в достижении поставленной цели. Может быть, и хорошо, что я тогда не очень представлял все трудности священнической жизни. Ходил до этого лишь на клирос, в тонкости не вдавался, и не интересовался такими вопросами, как заработная плата священника. Может быть, в этом был Промысл Божий. Ну, а когда решение принято – обратного хода нет. Было внутреннее стремление к священническому служению. Чувствовал, что это мое, что смогу себя реализовать на этом пути. Мне очень хотелось служить, служить у алтаря.

В то время Церкви было запрещено заниматься катехизацией, миссионерской работой, делами благотворительности. Поэтому весь священнический труд был сосредоточен на богослужении и общении с прихожанами, где и старался отдать все, что дал мне Господь. Сложно ли было? Конечно, сложно. Но с годами в памяти остается только хорошее. Вот и я по-доброму вспоминаю город Иваново, где начинал служить, с благодарностью помню священнослужителей, которые помогали моему становлению, Ивановского владыку Амвросия.

А по поводу гонений… Без воли Божией ничего не происходит. Меня Господь миловал, каких-то страшных гонений не было. После возвращения из Иваново, когда служил в Красноуфимске, была попытка завербовать меня. Но к этому времени у меня уже был некоторый церковный опыт, выбрал правильную линию поведения – и все обошлось.

– Оказало ли влияние на Ваше решение то, что Ваш родственник, святитель Иоанн Поммер – святой Православной Церкви?

– В то время я ничего о нем не знал. Мой родной прадед, отец Андрей Поммер, был священником, похоронен в Латвии. Но я узнал об этом только когда сам принял сан. А про святителя Иоанна Рижского впервые услышал во время учебы на заочном отделении семинарии. По истории Православной Церкви мы проходили ее епископов, тогда и наткнулся на это имя. Для меня это было очень необычно и странно. Святитель Иоанн в то время не был канонизирован, он просто был в списке епископов нашей Церкви. И только потом, в 2000 году, после канонизации владыки Иоанна, это имя получило такую известность, особенно в Латвии. Приезжал Патриарх Алексий, радовался со всеми, что Латвия обрела своего святого.

Не могу точно определить степень своего сродства со святителем, но по рассказам и воспоминаниям моих сродников, у нас в родне был человек, который занимал очень высокий духовный сан. Долгое время мои близкие молчали об этом. В советское время об этом нельзя было говорить, тем более что мой дядя Август занимал очень высокий пост в ЦК Компартии Латвии, был героем Соцтруда, орденоносцем. Поэтому информация эта просто скрывалась. Только потом, когда стал священником, в родне стали говорить, что, мол, один из наших снова пошел по этой линии.

– Отец Владимир, храм во имя Всех Святых – один из старейших в городе. Расскажите о его истории.

– Да, наш храм был заложен по благословению епископа Екатеринбургского Нафанаила в 1886 году. Михайловское кладбище тогда находилось на самой окраине города. Строился храм в течение 4-х лет, и в 1890 году было совершено его освящение владыкой Поликарпом. Начались регулярные богослужения. Первоначально храм был приписным к Иоанно-Предтеченскому. Второе, народное название нашего храма – Михайловская церковь, по этому поводу есть несколько версий. Одна из наиболее популярных – что его так называют в память о купце Михайлове, пожертвования которого стали первыми взносами на строительство нашей церкви.

После революции стало распространяться обновленчество, и наш храм сделался центром обновленческого движения. Здесь была кафедра обновленческого архиерея митрополита Григория. Обновленчество заглохло, архиереи и духовенство были кто расстрелян, кто репрессирован. Сейчас мы за всех молимся, поминаем всех, кто служил у нас в храме.

В начале Великой Отечественной войны храм был закрыт, но ненадолго. Когда к власти в стране пришел Никита Сергеевич Хрущев, он пообещал через 20 лет показать по телевизору последнего попа. Возможно, в связи с этим в 1961 году храм опять закрыли. Утварь была частично перевезена в Иоанно-Предтеченский собор, где, кстати, до сих пор хранится наша икона Всех Святых.

Почти 30 лет храм был занят мастерскими, здесь делали венки и другую кладбищенскую утварь. Наверное, это и спасло церковное здание – оно было под крышей, за ним следили. Хотя, конечно, храм был осквернен, в алтаре был устроен душ.

Наш храм небольшой, первоначально он предназначался только для отпеваний. Сохранившиеся документы свидетельствуют, что, кроме здания храма здесь был только домик сторожа с маленьким огородиком.

Сейчас здесь целый комплекс зданий. Наш приход долгое время был единственным на весь Пионерский и Комсомольский микрорайоны, много было прихожан, все шли сюда креститься. Поэтому был построен крестильный храм. Стало возрастать число учеников воскресной школы. Стало сложно вмещаться в помещение столовой, где раньше проходили занятия для детей. Так появился духовный центр. Воскресная школа занимает теперь два зала – большой и малый, и два класса. Стараемся благоустраиваться по мере возможностей, которые у нас есть, и того умения, которое дал Господь.

– Как началась новейшая история прихода?

– В 1989 году по благословению владыки Мелхиседека приступил к образованию общины во имя Всех Святых. К этому времени уже было принято решение о возвращении епархии храма, в котором тогда находился комбинат коммунального хозяйства. Но его исполнения мы долго ждали, на улице служили панихиды, молебны, крестили. Летом 1990 года наша деятельность уже была достаточно обширной, но все сроки проходили, а храм нам не отдавали.

В отчаянии мы пошли на крайние меры. Решили в определенный день не пускать на работу сотрудников комбината коммунального хозяйства. О нашей акции предупредили администрацию комбината и уполномоченного по делам религий.

В назначенный день мы собрались здесь и перекрыли вход. Все убедились, что мы не шутки шутим. На площади перед храмом собралось тогда несколько тысяч человек. Приехали разбираться какие-то чиновники, я им сказал, что это гнев народный. Есть решение совета народных депутатов о передаче, которое не исполняется. Что вы нам посоветуете, есть ли какой-то другой путь? Если есть, мы пойдем по нему.

После этого меня срочно пытались призвать в армию на переподготовку. Был скандал, который в конечном итоге решился в пользу Церкви, храм нам все-таки передали.

Мы очень быстро сделали небольшой косметический ремонт, и 12 ноября 1990 года владыка Мелхиседек освятил престол, храм, и начались регулярные богослужения.

– Батюшка, местонахождение храма накладывает свой отпечаток? Наверное, людей больше приходит, раз кладбище рядом, отпеваний много?

– Людей в храм приходит много, но не из-за кладбища. Прошло уже 60 лет после последнего захоронения, кладбище постепенно угасает. 20 лет назад обстановка здесь была вообще ужасной. Здесь не было ни сторожей, ни какого-то досмотра, ни порядка. Это была распивочная нашего района. Везде валялся мусор, на каждом дереве висело по несколько стаканов. Обитавшие здесь любители выпить частенько наведывались к нам на территорию. У нас ведь тогда и ограды никакой не было. Постоянно что-то пропадало, что-то воровали. Приходилось заниматься розысками, какой-то контакт устанавливать с местными.

После открытия храма кладбище стало понемногу преображаться. Уже более 10 лет здесь действует служба коммунального хозяйства, которая наблюдает за кладбищем, убирает мусор, делает расчистку территории. Кладбище стало более посещаемым, люди перестали бояться ходить сюда. Криминальная ситуация изменилась в лучшую сторону. И, все же, кладбище постепенно угасает. Уже и многие родственники похороненных здесь усопших сами ушли в мир иной.

– Хотелось бы узнать о жизни Вашего прихода, об основных направлениях его деятельности.

– За это время направлений было много, они были разные. В начале девяностых годов страна жила в хаосе, жила плохо. Было множество бездомных, люди доходили до крайней нищеты и бедности. В то время мы занимались сбором одежды. У нас была специальная служба, мы собирали вещи, сортировали их, раздавали, отправляли машинами в колонии, в следственные изоляторы, в детские дома. Эта практика у нас существовала на протяжении многих лет. Но с ростом благосостояния и стабильности это направление ушло из жизни. В свое время я исполнял послушание духовника в мужской колонии и в следственном изоляторе. На протяжении этого времени группа прихожан занималась перепиской с заключенными.

Сейчас занимаемся социальной работой. Cобираем пожертвования, формируем продуктовые наборы для нуждающихся пенсионеров Кировского района. Дружим с центром для болящих детей «Лювена», окормляем в прямом и переносном смысле – и словом, и продуктовые наборы для них готовим. У нас есть Отдел милосердия, активные прихожане помогают нуждающимся в домашних делах – помыть окна, сходить в магазин.

Существует традиция совместных чаепитий. После службы накрываем столы, прихожане выставляют на стол принесенное угощение, звучит духовная музыка. Все общаются, делятся какими-то своими впечатлениями.

У нас проводятся духовные беседы. Отец Виктор, диакон, ведет эти беседы по пятницам после богослужений. Все желающие повысить свой уровень, пообщаться, получить ответы на интересующие духовные вопросы имеют такую возможность.

– Батюшка, Вы много лет были благочинным Центрального церковного округа, а сейчас являетесь духовником епархии. Было бы очень интересно узнать про эти Ваши послушания.

– Да, с девяностых годов у Церкви появились права, стала развиваться ее деятельность и, естественно, институт благочинных стал необходим. Вначале я был благочинным Полевского округа, затем у владыки Викентия в течение 12 лет был благочинным Центрального округа. Деятельность интересная, но требует постоянного внимания, частых разъездов. Очень много приходов, везде благочинный должен быть помощником архиерею в налаживании порядка, дисциплины, решении вопросов благоустройства Церкви. Много вопросов духовного, нравственного характера. Труд благочинного очень ответственный и тяжелый.

К сожалению, мое здоровье уже не таково, чтобы в полном объеме исполнять обязанности, налагаемые на благочинного. Поэтому в последние годы я стал просить владыку Викентия найти мне замену на этом посту, но тогда архиерей просил подождать. Уже при владыке Кирилле я снова поднял этот вопрос. Мое прошение было рассмотрено, и владыка эту просьбу удовлетворил. Но, в то же время, он не снял с меня духовной нагрузки и поручил встать на путь духовника епархии. Это даже более ответственный пост, потому что, если раньше надо было наблюдать лишь за внешним порядком, благоустройством храмов Божиих, поведением священников, то деятельность духовника касается внутреннего устройства человека, его душевных качеств.

Приходится решать сложные духовные вопросы. Стал больше читать, чтобы в поиске ответов опираться на святоотеческую мудрость, а не только на свой жизненный опыт. Ведь приходится принимать участие в судьбах будущих и действующих священников, которые приезжают на исповедь.

– Правильно ли я понял, что благочинный решает административные вопросы, а духовник…

– Духовник принимает исповедь, к нему все духовенство епархии должно приезжать не реже раза в год, и даже их матушки и дети. Зная многочисленность нашего состава священнослужителей, владыка Кирилл благословил поровну разделить эти обязанности между мной и отцом Иоанном Осиповичем из Иоанно-Предтеченского собора.

Приезжают на исповедь ставленники перед рукоположением. Стараюсь направить их, объяснить им, что такое быть священником, какой у него путь, объяснить, что это не лавры – это постоянные труды, постоянные искушения. Конечно, благодать Божия очень помогает. Человек на себе испытывает, как на него Дух Святой сходит в Таинстве рукоположения во диакона, во священника. Это великая помощь, но эту благодать надо хранить правильной жизнью, не входящей ни в какое расхождение с Матерью-Церковью.

Поэтому и с молодежью беседуем, и с теми, кто уже служит в сане. Понятно, что человек немощен, не может жить и не согрешить. Поэтому стараюсь советом помочь покаянию, ибо «Божественная благодать, всегда немощная врачующая и оскудевающая восполняющая…» (слова из чина Таинства рукоположения – Прим. ред.).

– Недавно в храме окончился большой ремонт, внешний вид церкви очень изменился.

– Все 20 лет мы что-то делаем для преображения и поддержания нашего храма в должном состоянии. Забота настоятеля – чтобы храм благоукрашался, находился в надлежащем порядке и чистоте. Года два назад у нас встал вопрос о том, чтобы сделать ремонт, освежить храм, подкрасить лики. Мы нашли исполнителей, начали планировать работу с художниками. Они нам заявили, что основа покрытия старая, ветхая, может обвалиться. Пожалели свои труды, сказали, что на таком материале работать не будут. В это время у нас появились доброхоты, очень благочестивая семья – Галина и ее дочь Александра, сейчас они живут в Москве. Они вызвались нам помочь. Стали обсуждать вопрос, что и как делать. В конечном итоге мы пришли к мнению, что нужно снять старую штукатурку и нанести новую. Конечно, это очень удорожало все работы.

Был назначен срок, у Владыки было взято благословение на ремонт. Мы планировали, что месяца за три его сделаем. В ходе ремонта все пошло не так. Пришлось менять пол, отопление, свет, сигнализацию, двери. При вскрытии штукатурки оказалось, что нужно менять перекрытия в алтаре, и так далее. Вместо трех месяцев ремонт занял полгода. Мы благодарны нашим прихожанам, которые вынесли это испытание и остались с нами. Служить пришлось в крестильном храме. Служба проходила в небольшом помещении, в тесноте. Туда вмещались не все прихожане, часть молилась на улице. В общем, эти полгода было очень тяжко. Сложно служить в таком маленьком помещении, и пение не то, и не так торжественно, и настрой не тот.

– Наверное, это как в гости поехать: один день – хорошо, а если полгода в гостях жить – тоскливо…

– Да нам лукавый просто не давал открыть храм. В холода у нас замерзла вся система отопления, мы две ночи ее отогревали. Теплотрасса идет по кладбищу, у нас огни всю ночь горели, мы бегали с этими лампами, сверлили трубы, по метру отогреем, снова через метр сверлим. Нам уже храм пора открывать, а мы не можем. Даже встала проблема, что мы могли весь комплекс заморозить, и это был бы крах, просто крах всего, а не какого-то там ремонта: надо было бы все закрывать, спасать иконы. И все же Господь послал такого человека, просто как Ангела Хранителя, который всех нас построил и начал руководить, как на войне. Мы запустили отопление за полчаса до открытия храма, до всенощной. Но даже сейчас еще не все последствия устранены.

Зато теперь душа радуется. У нас теперь фарфоровые клиросы, престол, жертвенник, запрестольная икона, новая мебель. Храм зазвучал. Видимо, старая штукатурка мешала нормальной акустике. Сейчас все хорошо слышно, в притворе слышна проповедь, не нужно кричать.

У нас есть планы по дальнейшему развитию. Хотим, чтобы храм радовал прихожан. Ведь это главная отдушина для них. Здесь они могут удовлетворить все свои духовные потребности: помолиться, покаяться, попросить Господа о помощи в своих печалях, горестях, трудах. Потому это место должно быть свято и внутри, и снаружи. Задачи есть, будем стараться их реализовать.

– Такой аврал не напомнил Вам первые годы прихода, когда в еще советское время ничего не было, везде дефицит, доску негде взять? Как Вы тогда все восстанавливали?

– А все с Божией помощью. Но, знаете, народ раньше был другой. Сейчас сложнее собрать людей на субботник, на воскресник. Нет, приходят, конечно, но нет того энтузиазма. Может быть, в то время люди только почувствовали веяние свободы, поэтому появилось множество доброхотов. Все принимали участие во всех воскресниках, мы расчистили территорию, – я уже говорил, что вокруг нас был хаос. Люди приходили, совершенно бескорыстно все делали. Из дома несли все – ковры, самовары, половики, валенки – кто что мог.

От того времени, от первых лет прихода еще одно воспоминание – белые платочки. Тогда они еще оставались у старого поколения. Сейчас наши прихожане уже такие платочки не носят. Раньше смотришь с амвона – белым-бело! Все бабушки стоят в белых платочках, как было приятно. Сейчас уже другое время, другой менталитет, другие взгляды, другие запросы даже среди наших прихожан.

А в то время, хотя был дефицит, но отношение к Церкви во всех организациях было хорошее, на наши просьбы обязательно был отклик. Да и Господь посылал нам нужных людей. Он мне послал очень хорошего прораба, с чьей помощью мы смогли малыми усилиями, малым финансированием построить здание крестильного храма вместе со столовой, хозяйственные помещения. Потом послал другого человека, третьего, десятого… Появились доброхоты. Один из них – Игорь Алексеевич Алтушкин, это был его первый храм. Сейчас он уже хорошо известен как благотворитель, сделал очень много для епархии.

– Отец Владимир, за двадцатилетнюю историю прихода выросло, наверное, целое поколение прихожан?

– Да, у нас есть прихожане, которые выросли и воспитались в нашей воскресной школе. Они уже сами стали взрослыми, имеют своих детей, для которых храм, вся территория – родной дом. Наверное, это характерно для всех приходов с историей, что появилось поколение, которое выросло в Церкви. Радует, когда ты еще с младенчества наблюдал человека, видел его духовное возрастание, стабильное посещение храма Божиего, венчание, рождение уже другого поколения.

Есть наши воспитанники и среди приходских священников. Например, с молодежью у нас занимается отец Павел Ващенко. Он у нас с мальчиков вырос. С мальчиков у нас и отец Александр Голубев. А вообще из нашего храма вышло тридцать священников, из них восемь иеромонахов, двенадцать настоятелей различных приходов. Кто служит в нашей епархии, кто уехал – служат от Троице-Сергиевой Лавры до Санкт-Петербурга.

– 30 человек – это же очень много!

– Особенно много священников появлялось вначале, потому что потребность была большая, они нужны были везде. Раньше ведь храмов было немного. Действовал один Иоанно-Предтеченский собор, мы там все знали друг друга. Потом открылся храм на Елизавете, потом отдали Всехсвятский, потом Вознесенский. И эти храмы стали кузницами кадров для епархии. Конечно, раньше и рукоположение принимали быстро.

Из нашего прихода вышли и такие уважаемые батюшки как отец Сергий Рыбчак, отец Владимир Туманский, отец Игорь Титов. Это достойные преемники, уже сами ставшие благочинными.

Может быть, поэтому ощущаешь с любовью и удовлетворением, что не зря положены труды, душа радуется об этом.

Олег Васюнин, инженер-программист

•13 •апреля• 2012•