Восхождение

17 апреля исполняется 50 лет со дня кончины старца иеросхимонаха Константина (Шипунова)

«Сеющии слезами, радостию пожнут» Псалом 125

I

Морские ворота Санкт-Петербурга – город-крепость Кронштадт. 189… год 

В воскресный день на паперти у Андреевского собора стоит небольшого росточка солдат. Он мог бы провести увольнение, как обычно проводят солдаты полка – пойти в трактир или просто слоняться по Петербургу, дивясь на его мрачную красоту, которая на них, как правило, выходцев из глухих деревень, производила огромное впечатление. Но праздному времяпрепровождению рядовой Шипунов предпочел другое – поездку к батюшке Иоанну Кронштадтскому, всероссийскому пастырю.

Он уже не первый раз здесь. Каждый раз высота Литургического богослужения отца Иоанна потрясает его, как и всех молящихся в Андреевском соборе. Общая исповедь после короткой, но пронзительной, как удар молнии, освящающей все потаенные уголки, проповеди, и мощный разноголосый хор в ответ на священнический призыв покаяться: многие в голос называют свои грехи. «Исповедую грех, батюшка!». А затем долгое Таинство Причастия из четырех или пяти, или даже шести чаш. Все это потрясает душу, стряхивая с нее сажу суетных страстей.

Константин Шипунов – человек хотя и грамотный, но сугубо деревенский, набожный. Он родился и жил с молитвой, еще не умея говорить, потому что даже за работой родители пели «Богородице, Дево, радуйся!». Тихий и незлобивый Константин тянулся к Царствию Небесному, мечтая посвятить себя иноческому деланию. Возмужав, он отправился в Белогорский СвятоНиколаевскй монастырь, недавно открытый в его родной Пермской губернии на Белой горе, недалеко от Кунгура. Жил, трудился, молился в монастыре, следуя душевному устремлению, но вместо принятия пострига был призван на военную службу. Огорчался Константин до слез. Но попал в столицу Российской империи, что счел утешением от Господа, поскольку сподобился увидеть и услышать пастыря истины, праведного отца Иоанна.

…Давно отзвенели колокола. На паперти среди стайки нищих рядовой Шипунов ждал батюшку, чтобы благословиться после Литургии. Отец Иоанн отчего-то выделял его из тысячной толпы православных и иногда разговаривал с ним, обычным солдатом, ничем особо себя не зарекомендовавшим. Константин удивлялся этому, но принимал внимание батюшки с должным смирением. А как же иначе?! Когда отец Иоанн смотрит на собеседника своими бездонными синими, веселыми глазами, он не только его самого видит, но и мысли его, и прошлое, и будущее.

Когда отец-настоятель Андреевского собора вышел из храма в окружении многих желающих получить благословение, задать вопрос или просто постоять рядом с горячо любимым батюшкой, луч заходящего солнца отразился от золотого креста на его груди и солнечным зайчиком пробежался по лицу молодого солдата, склонившегося для благословения. От этой ли легкой вспышки, от чего ли другого на глазах у того навернулись слезы.

Отец Иоанн благословил. Постоял немного, пристально глядя на Константина, словно пытаясь понять, откуда в молодом парне столько боли – боли за все человечество, и сказал:

• Солдат, мотай на ус, будешь наставником.

В голосе его, усталом и слегка осипшем, чувствовалась уверенность и затаенная радость. Эта минута перевернула всю жизнь Константина.

II

Деревня Палкино Свердловской области. 1930-е годы

Много лет минуло с того дня. Многое произошло в жизни бывшего солдата Константина Шипунова. Мечту об иноческом подвиге пришлось отложить на долгие годы. После армии учительствовал. Женился. Детишки пошли один за другим. Пятеро мальчиков, две девочки. Жена Наталия хозяйственностью не отличалась. Приходилось ее многому терпеливо учить, а характер у нее – не сахар, своенравная очень. Да это бы ничего, с молитвой все вытерпеть можно, но, как говорил преподобный Макарий Египетский, душа «после испытаний и различных искушений приемлет духовное возрастание». Вот Господь и посылал Константину одно испытание за другим.

Заболела жена Наталия туберкулезом и вскоре умерла, оставив Константина одного с большим семейством. Старший сын Дмитрий к тому времени тоже в мир иной отошел – погиб во время гражданской войны. А младший, Константин, еще во младенчестве преставился, слабеньким оказался.

И все же Константин Яковлевич не терял присутствия духа и благодарил Господа за все. Тяга к Богу, к служению Ему не ослабела с течением времени и к 45 годам привела его на священническое служение. Наверное, по причине своего тихого и кроткого нрава он к Богу постепенно, то есть по ступенькам, восходил. Святые мученики враз взлетают к Престолу Божиему, отдав жизнь за веру Христову. Ему же Господь иной путь уготовил. В скорбные времена, когда колокола с колоколен сбрасывают, когда мощи из ковчегов для потехи любопытствующих вынимают, когда красногалстучные юные пионеры над верующими потешаются, когда раскольники-обновленцы творят беззакония, – именно в эту годину лютую дал Господь отцу Константину возможность послужить у алтаря во славу Божию. Правда, из города Екатеринбурга, который Свердловском стал называться, его, как служителя Церкви, выслали в деревню. Но это даже к лучшему – в деревне народ всетаки еще не утратил до конца страх Божий.

Поздний вечер. Домочадцы молятся вполголоса, готовятся ко сну. Батюшке Константину захотелось перебрать письма от Кронштадтского праведника. Перечитывая дорогие ему строки, он словно чувствует заступничество и поддержку отца Иоанна, в которой так сейчас нуждается. Жаль, что некуда теперь письма писать. Было бы так славно спросить совета у отца Иоанна, что делать с этой напастью, когда Церковь святая раскалывается, а люди веру теряют. Как обновленцев образумить, на путь истинный направить? Ведь они упорно зовут его в раскол, который возглавил архиепископ Григорий, рукополагавший когда-то отца Константина. Угрожать начали, мол, не перейдешь к нам, света белого не взвидишь. Мешает им тихий, но твердый в своем решении батюшка Константин. Остается только молиться за владыку Григория и за всех раскольников, чтобы милостивый Господь простил им их грехи…

Зачитался батюшка Константин. Воспоминания о праведном подвижнике Кронштадтском слезами к горлу подступают. Не сразу понял, что в окно стучат. Хотя стучали резко, но как-то опасливо.

• Что? Что такое? Кто там?
• Отца Константина нужно. Больного причастить. Не ровен час – помрет.
• А где больной? Далеко?
• Да нет, тут рядом, на соседней улице, пятый дом. Недалеко от станции.
• Иду. Оденусь только.

Батюшка накинул ветхое пальтецо, осторожно взял дароносицу, прижал ее к груди и, перекрестившись, вышел из дому, никому из своих ничего не сказав.

Ему показалось, что какие-то тени метнулись в сторону, но стоящий у крыльца человек уже схватил батюшку за руку и повлек на дорогу. «Скорее, скорее, не ровен час…». Так спешит, батюшке опомниться не дает. Прошли два дома, свернули за угол прямо к оврагу. Чтобы как-то остудить пыл провожатого, отец Константин, запыхавшись, сказал:

• Ни луны, ни звезд. Как бы ноги не сломать в темноте.
• Если сам ноги не сломаешь, мы тебе поможем, – вдруг раздалось из темноты.

И тут же град ударов обрушился на голову и спину батюшки. Били дубинками, не особенно разбирая, да и не видно было ничего. Батюшка по голосам узнал обновленцев. Отчаявшись переманить отца Константина на свою сторону, одержимые завистью к твердости его воли, они решили таким образом отомстить непокорному священнику. Недруги, конечно, отдавали себе отчет в том, что никакими побоями не смогут сломить его дух. Поэтому и били с особой яростью. Бесы зависти всегда в одной упряжке с бесами злобы.

Батюшка упал навзничь, стараясь прикрыть собой дароносицу. Удары сыпались со всех сторон. Перед тем, как потерять сознание, успел подумать: «Белогорскую братию постреляли в 18-ом году. А меня Господь из обители для чегото вывел, от пули уберег. Дубинки – что? Пустяки, переживем».

…Отец Константин был избит до полусмерти, но выжил. Правда, служить Литургию уже не мог, и был выведен за штат.

III

Деревня Палкино Свердловской области. Первые годы Великой Отечественной войны.

• Собирайся, отец, с нами поедешь.

Они вошли в дом бесцеремонно, не поздоровавшись, не вынув руки из карманов галифе. Батюшка давно ожидал их прихода, поэтому даже не очень удивился. Отложил Библию.

• Это куда же, люди добрые? – спросил батюшка Константин, стараясь не выказывать волнения.
• Куда надо, отец, туда и поедешь. Засиделся ты на свободе, поповскими бреднями людям жизнь отравляешь. Вот тебе мозги немного и вправят, – ответил старший.

Сам же и захохотал над своей шуткой. Стоящие за его спиной подчиненные с готовностью захихикали.

• Хотя можешь не торопиться. Сейчас мы сначала реквизируем имущество, как по закону полагается, а потом уж за тебя возьмемся. Смотри-ка сколько книг у тебя! Не ослеп еще читать-то?
• Это духовная литература, она вам ни к чему, – батюшка встал, стараясь заслонить книжные полки.
• Тебе она тоже уже не понадобится. Так что давай-ка, посторонись. Мы это все забираем. И иконы тоже, кстати.
• Иконы-то вам зачем? – спросил дрожащим голосом
• Нам, может, и незачем. Мы эти пережитки и опиум для народа уничтожим, вот и вся недолга. Отойди, отец, не загораживай проход. Давай, ребята, выноси.

Затопали сапоги по дому. Милиционеры с рвением свою работу выполняют: книги, иконы выносят, небрежно скидывают в одну кучу, а заодно и нехитрый батюшкин скарб прихватывают – авось для чего-нибудь в хозяйстве сгодится.

Когда в доме почти ничего уже не оставалось, старший милиционер вернулся в пустую комнату отца Константина.

• Пойдем, отец, – начал было, но осекся.

Батюшка лежал на полу с бледным перекошенным лицом. Руки и ноги сведены страшной судорогой. Ни пошевелиться, ни вымолвить слова. Одним глазом он смотрел на вошедшего, из другого, закрытого, по щеке текла слеза.

• Э, отец, да тебя, никак, удар хватил… Не жилец ты, видно, совсем. Ладно, лежи тут. Нашему учреждению такие развалины не надобны.

Повернулся и вышел, не вынимая рук из карманов галифе.

…Почти всю войну отец Константин пролежал обездвиженный. Все, что он мог, – только творить молитву. Так он и делал. И паралич отступил. Он поднялся на ноги и вскоре принял монашеский постриг, а затем и великую схиму, понеся иноческий крест в самой гуще болотной жижи мирской суеты.

IV

Индустриальный центр Среднего Урала – город Свердловск. 1950-е годы

Метет метель. Из труб огромного завода валит черный дым. По заснеженной улице женщина, закутанная в шаль, бредет к храму, вознесшему кресты над верхушками высоких сосен. Это кладбищенский храм. Всего в городе остались открытыми две православные церкви, и обе при кладбищах. Не решились власти отказать людям, по крайней мере, в последней молитве. Впрочем, пройдет еще немного времени, и в городе останется только один храм, тот, что на горе, к которому и пробирается женщина, преодолевая пургу.

Колокола молчат, а часов у женщины нет, поэтому трудно понять, отслужили Литургию или еще нет. Нужно поторапливаться. После ночной смены забежала домой, сделала срочные домашние дела, накормила детей, отправила их в школу, и, пока пьяный муж спит, решилась. Сегодня она, если даст Бог, спросит совета у того, кто все знает, все ведает, что у кого на душе и что в жизни кого ждет.

Его зовут просто Дедушка. Не обращаются к нему «батюшка» или «отец Константин», а так и говорят: «Дедушка, благословите». Не потому, что не знают его имени. Просто для тех, кто заблудился в миру, как в трех соснах, кому дорогу указать нужно, да еще и подвести к ней, Дедушка и в самом деле как родной. Даже больше, чем родной, потому что нет для его духовных чад ничего важнее его любви и молитвы.

Говорят, что из его кельи, после разговора со старцем, люди как на крыльях вылетают и никакие беды им нипочем. При всем этом Дедушка строг. Многих на прочность испытывает, кротость в них воспитывает, чтобы через смирение плоти и разума душа очистилась, к встрече с Богом приготовилась. Дедушкина молитва такой силой обладает, что от недугов избавляет и от напастей разных. Рассказывали, что он и бесноватых излечивает. Сила молитвы его, как лучи прожектора – от земли до неба, – так про него Одесский старец Кукша говорил. Светильник, одним словом.

Но не всякого он к себе подпускает. Праздношатающихся, любопытствующих и охотников до цирковых фокусов он на порог к себе не пускает. Если человек еще не совсем потерянный для Царства Небесного, Дедушка его смиряет: «Я сам бестолковый, ничего не знаю». Это он потому так говорит, что вообще не любит похвал и славословий, лести терпеть не может. А прочим сразу от ворот поворот дает: «Я не колдун, не пророк и не цыган. Ни ворожить, ни гадать, ни предсказывать не умею, не надо ко мне ходить».

Сегодня Дедушка должен быть в храме на службе. Может быть, удастся подойти к нему и, если не поговорить о своей тяжкой жизни, то хотя бы получить благословение. Так думает простая советская женщина, которая в церковь ходит, когда совсем невмоготу становится. Когда муж пьяный побьет или на работе обидят, или дети заболеют, или соседи по коммуналке гадостей наговорят. Жизнь – не сахар. Работа на заводе тяжелая, платят мало, да и те деньги муж пропивает. Нет у нее никакой защиты в этой жизни. Но ведь и в церковь с оглядкой заходить нужно: увидит кто из сослуживцев, могут и с работы уволить. Но со старцем-провидцем очень хочется встретиться. Где он живет, она не знает, а вот в храме, сказали, бывает.

После снежной круговерти в храме уютно и тихо. Читаются благодарственные молитвы по Святом Причащении. Немногочисленные прихожане целуют крест, батюшка кропит их святой водой. Хорошо и благостно на душе. Хочется молиться у дивных образов, источающих теплоту и свет. Из боковой алтарной двери вышел маленький, согбенный старичок в старом поношенном подряснике и валенках. Женщина сразу поняла, что это Дедушка и есть, хотя совсем другим его представляла – едва ли не пророком с длинной седой бородой. А вышел самый обычный старик, вовсе не похожий на провидца. Она даже огорчилась немного: ожидала одного, а на самом деле – другое. Дедушка между тем направился прямо к ней и вдруг неожиданно погладил по голове и сказал ласково: «Правильно, Настенька, правильно, какой я провидец – старик и старик!».

От потрясения ноги подкосились, и женщина с размаху упала на колени: «Батюшка, простите, ради Бога!». Дедушка только улыбается да по голове гладит: «Ничего, ничего, ты права – старик есть старик».

«Терпи, терпи, только терпи все», – так он ей сказал, выслушав рассказ о нелегкой жизни. И еще добавил: «Приходи, приходи на следующийто раз». А у самого на глазах слезы.

Среди всеобщего забвения страха Божия с тех пор звучала в сердце Анастасии Дедушкина молитва, которую знали все его горячо любимые духовные чада: «Слава Тебе, Господи, что Ты нас не забыл, не прогневался на нас, не погубил, а милостиво к Себе приблизил через скорби, особенно нас ценною наградой наградил: скорбями, бедами, болезнями, презрением и поношением, клеветою и всякою обидою и лишением спокойной и радостной жизни».

V

Окраина города Свердловска. 1960 год

В бедной деревянной избе на окраине города стоит шум-гам. Дети, как угорелые, носятся по комнатам друг за другом, играют то ли в жмурки, то ли в прятки. Среди этого гвалта отец Константин в своей келье разбирает письма, которые приходят ему со всей страны. И при этом еще правнукам время успевает уделить. Очень они дедушку своего любят. Воду чернилами подкрасят, и давай ему ножку «лечить» – водой из разноцветных пузырьков мазать.

К шуму батюшка давно привык, дело понятное – дети, им резвиться надо. А вот с характером дочери Раисы очень сложно свыкнуться. Не любит людей, которые к батюшке приходят, мешают они ей. Если что не так, может отца родного и поленом ударить. Заступаться за старца бесполезно, он любого заступника останавливает: «многими скорбями подобает внити нам в Царствие Небесное».

Вот и сейчас, когда несколько посетителей пытаются зайти в дом, Раиса устроила показательную уборку – начала пол подметать так, что ни пройти, ни проехать. Гости, конечно, по стеночке проскользнули к келье Дедушки. Сотворили молитву: «Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй нас». Услышали в ответ: «Аминь», – значит, можно войти.

Им о многом нужно поговорить с отцом Константином. Старец в последние дни стал совсем немощным. И хотя иногда его можно застать на полатях под самым потолком, куда и здоровому молодому мужчине забраться-то нелегко, батюшка все чаще плачет. Он знает, что скоро ему придется покинуть духовных детей и на Пасху отойти в мир иной, как предсказал его духовный брат, отец Игнатий из Верхотурья. Уже не так часто можно услышать его шуткиприбаутки, которыми он так любит изъясняться по примеру почитаемого им преподобного Амвросия Оптинского. В его присказках мудрости не меньше, а может быть, и больше, чем в философских фолиантах. «Правда светлее солнца», «Сегодня награда, а завтра – тюремная ограда», «Ваша мода – на полгода, а через полгода новая мода», «Чем ниже – тем к Богу ближе», «К Богуто близко, да склизко», «Не прозорливый, а прожорливый», «Сумел душу погубить, так сумей и воскресить!».

Дедушка неустанно учит духовных чад любить молитву. Для него это самое главное, чему он может научить своих духовных детей. Он так и говорит женщинам: «Когда стираешь или полощешь – читай Иисусову молитву, а то все равно белье останется грязным». И еще тем, у кого сил не хватает крест свой нести, советует, чтобы Евангелие читали, там источник всякой силы. Если даже за день времени не хватает прочитать несколько слов Святого Писания, то хотя бы приложиться к Евангелию перед сном. А еще лучше: надо бы выучить хотя бы три главы из Евангелия от Матфея – пятую, шестую и седьмую. В этих главах, в Нагорной Проповеди, вся суть христианства изложена. «Выучите – и будете как человек, который находится на горе и которому все видно». С таким знанием не страшно в узилище попасть: даже если все отнимут, то у православного все, что нужно для жизни, в голове, а мысли они отнять не смогут.

Дедушка в черном ситцевом халате сидит на топчане, сколоченном из досок и обернутом  подстилкой из старого пальто. Подушка, набитая камышом, прикрывает пачки писем. Рядом с ним тумбочка. Посетители сидят на лавке, стоящей напротив у стены. Из домашней утвари в келье больше нет ничего. Только иконы и книги. Старец молчит, смотрит на своих духовных чад, словно прощается с ними. По щекам его текут слезы. Провидец, он, конечно, видит, какой трудный жизненный путь лежит перед каждым из них. И перед этой славной девчушкой, поющей на клиросе. И перед этим юношей, который только что закончил институт. Она станет монахиней. Он возьмет на плечи тяжкий крест священнического служения в безбожном государстве. Дедушка знает, какие горести и невзгоды их ждут, потому что долгой лестницей скорбей и страданий прошел сам. Утерев слезы, старец вдруг говорит, словно приглашая на праздник:

• Приходите ко мне на могилку. Кто ко мне будет ходить на могилку, того я на том свете буду встречать. Я у вас отец духовный. Я приду на суд Божий, Господь спросит: «Пастырь, где твое стадо? Кого привел?» Приходите ко мне на могилу, все расскажите, я вам оттуда лучше помогу.

Помолились все вместе перед иконами Спасителя и Богородицы. И старец неожиданно улыбнулся, сказав:

• А на кресте сделайте простую надпись: «Здесь покоится прах дедушки Константина».

В его глазах засветились вдруг огоньки светлой Пасхальной радости.

Алексей и Галина Коршун

При подготовке материала использованы информация и фотографии с сайта Ново-Тихвинского женского монастыря http://www.sestry.ru

Схимонах Константин, в миру Константин Яковлевич Шипунов, родился 18 октября 1877 года в деревне Беляево Пермской губернии. Работал учителем. Принял священничество в 1922 году. Позже, овдовев, принял постриг в мантию, затем в великую схиму. Скончался в г. Свердловске 17 апреля 1960 года (на Пасху). Похоронен на Ивановском кладбище. 

Яндекс.Виджеты

Добавив на главную страницу Яндекса наши виджеты, Вы сможете оперативно узнавать об обновлении на нашем сайте.

Православный вестник. PDF

Добавив на главную страницу Яндекса наши виджеты, Вы сможете оперативно узнавать об обновлении на нашем сайте.