«Я всегда знал, что должен буду сказать людям что-то важное»

Священник Владимир Зайцев: «Когда люди приходят на концерт Задорнова, они идут послушать сатирика, а встречают философа.

Общеизвестно, что Михаил Николаевич — оккультист, и близкие ему идеи он активно продвигает в своих выступлениях. Этакая проповедь под прикрытием. А когда люди смотрят новости ТАУ, то они также встречаются с проповедью. Только это — проповедь Православия. И Владислав Владимирович Некрасов осуществляет ее настолько талантливо, что уже вызвал негативную реакцию сектантов. Но разве это плохо?»

Наша справка: Некрасов Владислав Владимирович, тележурналист. Пришел на телевидение 13 октября 1993 года, работал на 4 канале в программе новостей «ТикТак», которую вел в то время Иннокентий Шеремет. С 1 сентября 1994 года — репортёр программы «9 1/2». Автор сценария и режиссёр около 300 документальных фильмов.

Влад, такое ощущение, что Вы делаете новости по принципу апостола Павла «Горе мне, если не проповедую». В Вашем варианте он однажды прозвучал примерно так: «В любой момент каждый из нас может предстать перед Богом. Старшие товарищи на небесах спросят нас: „И что, вы могли нести разумное, доброе, вечное полутора миллиардам заблудших, а вместо этого тупо рассказывали про ДТП и пожары?“ И отправят нас в ад, как имевших возможность, но не справившихся».

Я считаю, что любой духовно развитый человек, если знает что-нибудь важное, обязан об этом рассказать другим людям. Потому что, если ты знал, но не рассказал, старшие за это на Страшном Суде не похвалят. И поэтому я считаю, что, если можешь сказать что-то умное — скажи. А для меня сейчас самым умным является именно православная тема, к которой я недавно прибрел-таки.

Идея Бога во мне, в принципе, жила с детства — я даже помню свои детские наивные молитвы. И потом я, в общемто, всегда про духовную сторону говорил. Просто раньше я был сектантом. Вообще, слова «духовность», «тонкий план» и так далее, я услышал в 2002 году. Первым человеком, который меня к этому привел, был наш известный экстремал Алексей Дудоров. Я однажды наблюдал за его действиями в экстремальной ситуации. Смотрю — ну, люто спокоен, никаких лишних телодвижений. Я говорю: «Как же ты так сумел?» Оказалось, что он ходит в некую организацию, ДЭИР называется — «дальнейшее энергоинформационное развитие». Я заинтересовался, прошел там четыре ступеньки — честно говоря, так ничего и не понял. Я не буду обзывать их сектой, потому что они дали мне некоторый духовный опыт, но Дворкин, я думаю, стопроцентно их бы сектой назвал.

Пройдя эту стадию, в один прекрасный момент — а наступил он 16 января текущего года — я дошел и до крещения. Как это было. Дома прибивал к стене полки. Крепления для полок — желтые, под цвет стены. Одно я закрутил. А, поскольку на фоне стены крепление видно не было, и я еще к нему не привык, так получилось, что со всего маху на него налетел — прямо на самое острие. Думал — все, до мозга, точно, дошло. Подхожу к зеркалу и вижу: у меня на лбу ровный кровавый крест.

Я сразу позвонил батюшке: «Отец Владимир, пришло время креститься». И в день Крещения Господня мы с женой крестились. Думаю, я всегда знал, что Бог со мной, и я с Богом. Просто не знал, как Бога правильно называть. Пришло время конкретики, и я понял, что, оказывается, Бог — это Святая Троица. И теперь я Его так называю.

Почему позвонили именно отцу Владимиру?

С о. Владимиром мы познакомились давно, еще когда боролись с гей-клубом (в 2003 году Миссионерский отдел Екатеринбургской епархии и журналисты ТАУ общими усилиями предотвратили открытие в Екатеринбурге гей-клуба "Клон«— прим. ред.).

Тогда мы подружились. А потом, я думаю, что и директор наш, Иннокентий Викторович, просил отца Владимира провести со мной миссионерскую работу, чтобы меня так не заносило во всякие энергоинформационные прогоны. Отец Владимир, как настоящий крестоносец (в хорошем смысле этого слова), приглашал меня на дружеские беседы. Он их, конечно, миссионерскими не называл, мы просто общались. Он мне рассказывал вещи для него элементарные. А я все не мог понять: почему Троица? Почему Дух исходит? Вот как-то так. В общем, эти беседы помогли моему православному становлению. За что отцу Владимиру спасибо.

А в результате Вы крестились всерьез и даже дошли до алтаря.

До алтаря я дошел тоже благодаря отцу Владимиру. Потому что человек он такой — если взялся за гуж, то держит его максимально крепко. И я, как человек ответственный по жизни, если что-то делаю, то максимально качественно.

В один прекрасный день, примерно через месяц после моего крещения, отец Владимир сказал, чтобы я пришел в следующую субботу чуть пораньше. У меня даже мысли не было, что я в алтарь смогу попасть. Зачем прийти? Ну, мало ли, зачем. Пришел — а батюшка говорит: «Все, давай в алтарь, будешь там». Я был, честно говоря, в культурном шоке. И даже пытался убежать — даже не то что из трусости, а, можно сказать, по малохольности какой-то, что ли. А потом подумал — а что, собственно говоря, это же огромнейшая честь! Это же я стану еще ближе к Богу. Ну и, естественно, согласился. И все, сейчас я на северных вратах стою. Кадило разжигаю, свечу выношу. В алтаре стою в пяти сантиметрах от престола! Уж куда ближе к Богу — только батюшкой стать!

Влад, Вас в храме узнают?

Сначала люди не знали, кто я. Пока однажды батюшка не решил меня представить. Но и после этого, конечно, никто не подходит, автографы не просит. Так, приняли к сведению — и все.

На Пасху была смешная история. Новый певчий появился у нас на клиросе. А меня батюшка попросил прочитать пасхальное послание Владыки Викентия. Один алтарник читал обращение Святейшего Патриарха, а другой, то есть я — Владыки. Я старался читать ровно и бесстрастно, как молитву. Хотя, возможно, интонации, получились все же те, о которых Владыка и не думал. И вот по мере чтения этот певчий стал все пристальнее на меня смотреть.

После службы он подошел и спросил: «А вы случайно не у Шеремета работаете?» По голосу узнал, представляете? Раньше ведь как считалось — что в ТАУ у всех голоса одинаковые, и это голоса Шеремета. Хотя очевидно, что голоса у нас разные. Чтобы различить, нужно посмотреть хотя бы несколько программ. А то все считают, что стиль одинаковый, и это Шеремет нам тексты пишет, а мы просто озвучиваем.

Обидно?

Да нет, чего обижаться. С сочувствием к таким людям относимся. Если нам кто-то тексты пишет, мы-то зачем тут находимся? Это что у нас, юмор, чтобы нам еще авторы писали?

Прилетает Вам за столь откровенные христианские проповеди в светских новостях? Ведь их, наверное, только ленивый не заметит.

Как можно не заметить, если это делается умышленно? Но с кем из православных я ни общался, все говорят: «Делай! Красавец!». Есть христианин-директор — он говорит, что это получается слишком прямолинейно, что отталкивает публику других вероисповеданий от наших новостей, а наши новости для всех, мы же не канал «Союз».

Если бы директор был не христианин, он вообще бы запретил такие проповеди в новостных сюжетах. Пока он только говорит: «Заметь, я тебе не запрещаю. Я рекомендую тебе делать это более изысканно». Я согласно киваю, конечно, бывает, немного притупляю. Но потом, когда возникает подходящая тема... Я считаю, на этой ниве было несколько «сюжето грандиозо». В первую очередь — это сюжет про Пасху.

Я впервые был на Пасхальной службе, лично в ней участвовал, шел со свечой. В нашемто храме очень интересная Пасха, у нас же нет возможности обойти крестным ходом вокруг храма, поэтому мы идем на площадь: вокруг Кафедрального собора и обратно (Богоявленский кафедральный собор был взорван в 1930 году, его фундамент сохраняется под брусчаткой площади — прим. ред.). И вот мы идем, времени — час ночи, и я ору во всю мочь: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ!». Крайний раз я так орал в центре города в 5 часов утра, когда Сочи выиграл право на Олимпиаду.

Сюжет, и вправду, запомнился. Самое главное — в нем было сказано о том, что православные стараются причаститься на Пасху, «потому что просто тупо сорок дней поститься, а потом остаться без Причастия». А ведь светские новости о Пасхе говорят только в связке куличи-яйца, в лучшем случае упоминают, что Христос воскрес.

Это, действительно, в лучшем случае. У нас получилось иначе. Во-первых, это был 10-минутный сюжет, что для новостей неформат. Кроме того, в программе он шел первым. Это был реально топовый удар по невежеству и богоборчеству. Но просто я был под сильным впечатлением; сказался пережитый личный опыт. В прошлые годы мы тоже делали сюжеты про Пасху (ну, не я, а другие ребята), но это было не так. А в этот раз просто другим журналистам в нашем городе я, может быть, показал пример, как нужно рассказывать о Пасхе.

Ну, тупо быть крещеным и при этом не знать, что такое Символ Веры. Некоторые же реально считают, что Символ Веры — это Крест. Люди абсолютно невежественны, поэтому я и делаю до такой степени элементарно построенные сюжеты, чтобы было понятно всем. Конечно, можно говорить витиевато, эзоповым языком, но я считаю, что народ просто необразован. Уровень православной грамоты настолько низок в массе своей, что нужно людям самые основы разъяснять.

А почему я себе позволяю делать такие сюжеты — потому что мы живем, все-таки, в России. Если бы я в Казахстане пытался насаждать Православие, я был бы неправ. Но это моя Родина, это Православная Святая Русь. Поэтому я считаю нужным и важным нести это в народ.

Как столь стремительное воцерковление восприняли близкие Вам люди, коллеги?

Ну, родители жены восприняли это как очередную мою блажь. Вот, к примеру, я стал бы филателистом, или хоккеистом, или православным — в таком духе. То ходил сектантом, мозги всем парил, то вдруг ни с того ни с сего стал носителем света. Можно, конечно, удивляться, что за столь короткое время такие разительные перемены в человеке произошли. Но это же не хоккеистом я стал, на самом-то деле, это же с Богом! Это хоккеистом нельзя стать за три месяца, а с Богом как раз все просто и быстро: ты Ему доверился, Он тебе доверился.

А на работе у нас четыре репортера. Один давно крещеный, другой крестился чуть раньше меня, но к церкви всерьез пока не пришел, еще один — он в поиске, очень много читает всякой литературы, и, когда я был сектантом, нам было о чем поговорить. А сейчас мы стали недопонимать друг друга, потому что у меня реально сознание переменилось полностью.

Это мы с Вами поговорили про коллег. А семья?

Мы с женой Леной вместе крестились, тут у нас полное взаимопонимание. Еще раньше крестилась наша дочь Катя, ей сейчас 10 лет. Ее директор наш крестил вместе со своими детьми. Дочь у нас пока в церковь не ходит. Как-то раз не с кем было ее оставить, она пошла в церковь с нами, отстояла Литургию и сказала: «Да, что-то тяжело». Ну, значит, пока рано. Я думаю, что нельзя это насаждать.

За 15 лет работы на телевидении у Вас, наверное, сформировались какие-то симпатии и антипатии к информагентствам и телеканалам, действующим в нашем городе?

Я всех люблю. Нам же нельзя кого-то не любить. Я серьезно к этому отношусь. Люби Бога и люби ближнего, а все остальное — это уже детали. Но если этого нет, ты уже не православный христианин.

Сегодня вот с товарищем обсуждали тамплиеров, крестовые походы — горько, что люди идею любви на кровь поставили. Я считаю, что нельзя убивать во имя любви.

ТАУ — единственное СМИ, которое освещает деятельность Фонда «Город без наркотиков». Лично у меня это вызывает глубокое уважение. Как делаются репортажи о спецоперациях Фонда?

Жене Малёнкину (сотрудник Фонда — прим. ред.) мы выдали удостоверение сотрудника ТАУ. Ночью он снимает спецоперации, утром приносит нам отснятый материал. Чем замечателен Фонд с точки зрения телевидения — они приносят темы, на которых можно сделать большие, глубокие материалы, по 5 — 10 минут. Когда у тебя часовая программа и нужно натянуть объем, такие сюжеты очень помогают. Тем более, живая съемка, экшн.

Было время, когда мы перестали показывать Фонд, и все решили, что он больше не работает. А, между тем, они точно так же каждый день операции проводили. Просто, когда нет информационного подкрепления, барыги начинают наглеть. А когда каждый день сюжеты — люди понимают, что Фонд работает. И мы помогаем, чем можем.

Еще одна «фишка» ТАУ — спецпроекты. Один из них, «Экстремальная башня», получил премию ТЭФИ.

ТЭФИ — это общественное признание. Но награда не лично моя, а общая. Мне в чем повезло — в том, что удалось сделать этот фильм и в том, что именно я поехал. В тот год в номинации «Лучший спортивный комментарий» я победил Васю Уткина и Виктора Гусева! Сейчас-то у каждого из них не по одной награде, но тогда, в 1999 году, это вообще была первая премия ТЭФИ, отданная в регион. Речь, сказанную на церемонии вручения, помню до сих пор.

«Уважаемые московские коллеги! Зрители! Страна! Только что на ваших глазах свершилось чудо. Вы слышали, я представляю „Телевизионное Агентство Урала“, а значит имя мне — регион. (Аплодисменты). У нас на Урале этого никто не ожидал. Тем более у меня были такие конкуренты как господа Гусев и Уткин, которых знает вся страна. Я просто в шоке. По традиции я хочу сказать огромное спасибо господам телеакадемикам. Это их решение было неожиданно.

Огромное спасибо хочу сказать маме, которая практически привела за руку меня на телевидение. Спасибо моей жене, которая была рядом во дни тяжких раздумий по поводу фильма. Огромное спасибо моему директору, директору „Телевизионного Агентства Урала“ и продюсеру фильма Иннокентию Шеремету за то, что он сумел вклиниться в эти столичные расклады (аплодисменты) и правильно поступил. Мы чемпионы! Огромное спасибо моим братьям-операторам, которых занято было в этом фильме 15 штук, что для Екатеринбурга вообще беспрецедентно. Огромное спасибо видеомонтажеру, который в течение двух дней вёл кропотливую работу над фильмом (аплодисменты).

И, конечно, огромное 220ти метровое спасибо собственно главному герою нашего фильма — Экстремальной башне, которая уже 10ть лет стоит недостроенная в центре Екатеринбурга, всем доступная, бесхозная, на неё можно залазить, с неё можно прыгать, вокруг неё можно летать на парапланах, но, несмотря на свою неполноценность, эта телевизионная башня всё же выполнила свою телевизионную миссию — она взяла ТЭФИ! (аплодисменты).

А это значит, что эта башня самая экстремальная из всех телевизионных и самая телевизионная из всех экстремальных башен страны. Спасибо!».

Сейчас спецпроектов у нас нет. Уже неинтересно, да и времени в эфире на это не дают. Какие-то основные темы мы в свое время сняли. Сейчас есть люди, которые снимают то, что мы делали 15 лет назад. А нам два раза заходить в один Иордан смысла нет.

Технически спецпроект я могу сделать про что угодно. Если новая тема — это в любом случае интересно. А даже если и не новая — интересно суметь выкрутиться, сделать так, чтобы было не как в прошлый раз.

Конечно, жалко, что нет фильмов. Но был год 1999 — я тогда сделал 37 фильмов один. Но тогда я был на 10 лет моложе, а сейчас бы уже, наверное, не смог бы так работать. Тогда-то был вообще фанатизм. Был день, когда мы работали вдвоем с Сашей Стецуном, и сделали по 24 сюжета каждый.

Сейчас я думаю, что это просто фантастическая работоспособность была. В принципе, мы и сейчас немало работаем. Если обычный репортер делает по одному — два сюжета в день, то у нас бывает по 7 — по 8, когда как. То есть минут по 15-20 эфира каждый день — это вынь да положь. Ну, приходится, раз Бог дал, глупо давать слабину, надо пахать. В этом смысле очень люблю Фредди Меркьюри. Раньше считал его богом, но с тех пор, как мне стало нельзя иметь другого бога, я его просто очень люблю. Это фантастический человек. Его оболгали, обозвали геем, хотя, конечно, это все просто придумка. Так вот, Фредди Меркьюри, когда уже умирал от СПИДа, совсем больной, разваленный приходил на запись; то есть, приходили только ноги и голос. И, сколько было сил, он пел.

Раз уж заговорили о музыке, хотелось бы узнать о Вашей музыкальной группе — думаю, для большинства это будет новостью.

Песни были написаны еще в 92-м году, когда я на заводе работал. Попал на Уралтрансмаш по распределению после окончания радиофака УПИ.

Делать на заводе в то время было нечего, зарплату выдавали китайскими пуховиками. Я сидел, разрабатывал кнопку нефтекачалки и параллельно писал стихи.

Отработал год и два месяца. Стихов написал на один-то альбом точно. И мечтал, что когда-нибудь, может быть...

Хотя никаких выходов на музыкантов у меня не было — ну, обычный инженер, 20 лет. Ни ума, ни фантазии. Потом попал в телевизор. А пару лет назад познакомился с милиционером, подполковником, оперативником уголовного розыска. Он говорит: «Я басист, у нас была музыкальная группа, есть еще барабанщик». То есть, готовая ритм-секция. Взяли гитариста — водителя с нашей работы. И вот нас четверо. 7 июля два года исполнится нашей группе «E ONE».

Конечно, пока все медленно идет. Но в этом году мы обязательно должны записать альбом. Все есть для этого — музыка, музыканты, студия. Но всему свое время, я знаю, особенно не форсирую. В альбоме будет 13 песен, он будет называться или «Березовое мессианство», или «Недра Чили». Песни — типичный уральский рок. Они написаны как песни под гитару, и аранжированы в минималистском стиле. Четыре инструмента всего — так, любительская группа, мы себя не тешим какими-то иллюзиями. Но песни хорошие, тексты мощные, тут не скроешь.

В заключение разговора давайте вернемся к теме Вашей телевизионнопроповеднической деятельности.

Я думаю, замысел Бога в отношении меня был такой: потихонечку запихнуть меня в телевизор, потихонечку подготовить публику всяким там юмором с кровью — у нас же специфика юмор и кровь. Сейчас крови меньше, да и юмора тоже. Мы повзрослели все за 15 лет, что тут скрывать. А теперь вот пришло время. Я всегда знал, что должен буду сказать людям что-то важное. Потому что иначе зачем бы я занимался телевидением? Чтобы тупо рассказать, как кого-то трамвай переехал? Вряд ли я для этого рожден. Тешу себя надеждой, что для чего-то более важного. Думаю, что как раз вот для этого.

И, может быть, какие-то люди посмотрят и скажут: был нормальный парень, мы ему верили 15 лет. А сейчас он говорит такие вещи. Значит, это для него важно. Так, может, это и для нас важно? Вставлять в сюжеты идею Бога — это нормально, это мое представление о мире. Я считаю, что каждую долю секунды надо жить, отдавая себе отчет, что Бог есть, что Он рядом. И если что, Он поможет. Если ты забудешь о Боге, Он тоже о тебе забудет. Бог максимально адекватен и помогает тем, кто помогает Ему.

И я думаю, что главная задача моей жизни — просто помогать Богу. У некоторых людей вера приобретает меркантильный характер: чтонибудь поклянчить. Я считаю, что надо не клянчить, а помогать. И на том фронте, куда я поставлен, стараюсь делать, что могу.

Яндекс.Виджеты

Добавив на главную страницу Яндекса наши виджеты, Вы сможете оперативно узнавать об обновлении на нашем сайте.

Православный вестник. PDF

Добавив на главную страницу Яндекса наши виджеты, Вы сможете оперативно узнавать об обновлении на нашем сайте.