Детства серьезные уроки

Диакон Димитрий Бажанов – не просто клирик прихода в честь святого Серафима Саровского. Директор средней общеобразовательной Свято-Алексеевской школы г. Екатеринбурга, он успевает еще и преподавать историю христианской Церкви в Екатеринбургской учительской семинарии. Является руководителем курсов православных звонарей Екатеринбургской епархии. А во время общегородских крестных ходов это именно он едет на передвижной звоннице и вдохновляет молитвенное шествие колокольным звоном. Конечно, в Церкви часто можно встретить человека, обладающего разнообразными талантами и исполняющего несколько ответственных послушаний. И все-таки каждый из таких людей удивителен.

Прадед молится за нас

До революции на Урале жил род Сельменских, из которого вышло несколько священников. В 1915 году был рукоположен во диаконы мой прадед, Василий Сельменский. Однажды его чуть было не арестовали. Спасли жители деревни: узнав о намеченном аресте священнослужителя, односельчане просто посадили отца Василия с семьей на телегу и перевезли в другую деревню. Какое-то время ему приходилось работать печником, чтобы прокормить семью.

Пережив со всей страной все революционные и военные потрясения, в 1958 году он стал священником. Времена были смутные и тяжелые для людей, которые не отреклись от Христа. Прадед служил в селах и поселках Останино, Нейво-Шайтанка, Сусанка, Талица, – семья едва-едва сводила концы с концами. Из восемнадцати детей, которые родились у прадеда, после Великой Отечественной войны в живых остались только шестеро.

Поступить учиться в институт после школы или устроиться на нормальную работу им было практически невозможно – действовало клеймо «детей служителя культа». За десятилетия советской власти они претерпели всяческие прещения, и, может быть, поэтому никто в семье особо не говорил о жизненном выборе прадеда, его вере и убеждениях.

В 1989 году, на 94-м году жизни, прадед умер. Отпевали его в Иоанно-Предтеченском соборе Свердловска. Это отпевание меня поразило: бабушки, одетые во все черное, горящие свечи, спокойный ход обряда. Помню, что именно после отпевания прадеда меня очень стал занимать вопрос: «Зачем мы все живем, и что будет, когда мы умрем?» Родители отвечали уклончиво: «Будешь учиться дальше, в школе тебе все расскажут». А в школе, несмотря на перестроечное время, наша учительница начальных классов была стойкой коммунисткой. Поэтому в школе воспитывали нас в идеалах Ленина, а в день смерти пролетарского вождя нас освобождали от уроков, чтобы показать фильм о его похоронах. В детской памяти отпечаталось стихотворение Демьяна Бедного:

Забуду ли народный плач у Горок,
И проводы вождя, и скорбь, и жуть,
И тысячи лаптишек и опорок,
За Лениным утаптывавших путь!
Шли лентою с пригорка до ложбинки,
Со снежного сугроба на сугроб.
И падали, и падали снежинки
На ленинский – от снега белый – гроб.

Так вот, на вопрос о смерти мы получали стандартный ответ, что после смерти ничего нет, только тело распадается на элементы – и все. Помимо этого неутешительного и маловразумительного ответа стали появляться разнообразные уфологические, псевдонаучные и сектантские версии, которые тоже оказались для меня маловразумительными. Ну, а поскольку прадед мой все-таки был священником, я стал более внимательно и серьезно интересоваться именно Православием.

Безусловно, прадед молился за нас. Это понимал мой дед, участник Великой Отечественной войны, который вспоминал, что во время безнадежных атак, когда солдат просто бросали под пули на верную смерть, он оставался жив. Это понятно сегодня и мне, прошедшему через духовно мутные застойные, перестроечные и 90-е годы.

Попасть на колокольню

Первой моей помощницей стала моя бабушка Анна Елизаровна Бажанова, которая была и моей крестной. Она отвечала на первые вопросы, разъясняла молитвы, а в какой-то момент отдала мне большую редкость того времени – «Закон Божий», изданный в виде толстенькой брошюры.

Проштудировав эту книгу, я понял, что христианин должен исповедоваться и причащаться, поэтому и направился в Иоанно-Предтеченский храм. В тот день исповедовал отец Иоанн Осипович. Батюшка после исповеди пригласил меня на занятия детской воскресной школы, которую вел владыка Мелхиседек. Многие темы мне были уже известны из «Закона Божиего», но Владыка настолько интересно рассказывал, так живо общался с детьми, что в школу хотелось ходить.

Остальные преподаватели, выпускники семинарий и Московской Духовной Академии, были тоже высочайшего профессионального уровня. Кроме того, все два года обучения в воскресной школе ученики, обладавшие музыкальными данными, составляли детский архиерейский хор: на архиерейских службах нам поручали петь не только второстепенные песнопения и ектеньи, но и «Херувимскую песнь» и «Милость мира».

Эти службы были совершенно незабываемыми еще и потому, что владыка Мелхиседек произносил очень интересные проповеди, какие-то из них хорошо помнятся до сих пор. Некоторые ребята алтарничали, были иподиаконами при Владыке, а мне к тому же очень полюбился колокольный звон. На колокольню попасть было непросто. В конце 80-х годов Иоанно-Предтеченский собор входил в число пяти самых опасных храмов Советского Союза с точки зрения эффективности проповеди о Христе («религиозной пропаганде», согласно докладу КГБ). Множество людей приходило в этот храм, постоянно совершались таинства, отпевания. Властям не хватало сил для антирелигиозной борьбы с этим храмом.

К началу 90-х ситуация начала постепенно меняться, однако, нельзя было просто подняться наверх и потренироваться в колокольном звоне между службами. Пришлось следующим образом выходить из ситуации: в деревенском домике у моего прадеда оставались чугунные горшки, из которых я составил себе малую звонницу – четыре горшка стали маленькими трельными колоколами, два размером побольше стали подзвонными, а благовест пришлось сделать из какого-то совершенно неблагозвучного алюминиевого ведра. Подвязал языки к ним и стал тренироваться, набивать руку.

И вот, наконец, мне был дан шанс позвонить на Ивановской колокольне. Стояли жуткие морозы, и в храме не оказалось ни одного желающего подняться наверх для звона на встречу Архиерея. А я все время рвался к колоколам, и меня отправили, особенно не рассчитывая на хороший звон. Поднялся на колокольню, волнуюсь, просчитываю темп и ритм – и выходит владыка Мелхиседек. Он уже был пожилой, шел медленно от епархиального управления до собора. Эти пять-шесть минут, пока он шел, показались мне вечностью. Руки-ноги стали «отваливаться» от усталости; колокола там дореволюционные, большие, кованые, неудобные языки, звонить ими для 13-летнего отрока гораздо тяжелее, чем современными. Слава Богу, звон более-менее удался, и Владыка благословил меня на звонарство.

Престижное образование

В 1992 году мы с другом окончили воскресную школу. Оставалось окончить 9 – 11 классы общеобразовательной школы, но к этому времени я уже понял, что хочу быть священнослужителем. Оставалось решить вопрос, какое сначала получить образование – духовное или светское. Выбор был и простым, и сложным одновременно. Интерес к истории побудил меня посещать кружок юного историка при УрГУ. Помню, на одно из занятий преподаватель принес древние книги, в том числе и богослужебное Евангелие, и я все удивлялся: как же он решается их так просто брать в руки, открывать, если он не является священнослужителем.

Но помимо интереса к истории у меня было не менее сильное желание поступить в Екатеринбургское духовное училище, которое вот-вот должно было стать семинарией; мы с другом по воскресной школе узнали требования к абитуриентам, учебный план. Уровень преподавания в семинарии был очень высоким, к тому же, к нам на лекции и семестровые экзамены постоянно приезжали известные московские лекторы: диакон Андрей Кураев, протоиерей Димитрий Смирнов, протоиерей Артемий Владимиров, Владимир Дмитриевич Юдин и многие другие.

В это время мои родственники и весь круг нашего общения занимали не последнее положение в обществе, поэтому вся родня думала, что с поступлением в «приличное и престижное место» у меня не будет проблем. Семинария к «приличным местам», по их мнению, не относилась. Все помнили гонения на семью прадеда, который служил по деревням, которого содержали дети, так как он получил пенсию «по старости» 12 рублей. Помнили, что деду, Борису Васильевичу Сельменских (фронтовику и замечательному баянисту, которого выбрал себе в учителя Георгий Константинович Жуков), очень много пришлось претерпеть на жизненном пути как сыну «служителя культа».

Родня активно взялась отговаривать меня от «опрометчивого шага», некоторые даже крутили у виска пальцем – мол, «в семье не без урода». И хотя к Церкви все относились с уважением, но даже до сих пор некоторые родственники так и не понимают моего выбора.

После окончания семинарии владыка Викентий благословил меня поступать в Православный Свято-Тихоновский Богословский Институт (ныне – Православный Свято-Тихоновский Гуманитарный Универститет) на пастырско-богословский факультет. Диплом семинарии при поступлении туда не пригодился: мы на общих основаниях сдавали вступительные экзамены, писали изложение, да и потом ни одна из дисциплин не перезачитывалась.

Конечно, обучение в ПСТГУ очень смиряет, ломает гордыню. По окончании семинарии я думал, что знаю все: знаю службу, знаю богословие, знаю, как и на ком «правильно» жениться. Все эти наивные представления, естественно, рухнули, когда мы стали посещать потрясающе интересные лекции известных в научном мире преподавателей. Каждая лекция была праздником. Большой объем материала, быстрый темп преподавания, постоянный труд (например, там невозможно сдать экзамен, если ты не приготовил всех вопросов, и, несмотря ни на что, нужно успеть сделать все контрольные и курсовые в срок), госэкзамен и защита диплома, как испытание у десантников – это, конечно, незабываемое время.

Параллельно учебе в ПСТГУ и в личной жизни произошли изменения. Только я успел жениться, как владыка Викентий стал настойчиво предлагать рукополагаться во диаконы, что, собственно, и произошло 21 сентября 2000 года. Сначала служил в Свято-Троицком кафедральном соборе, а через три года был направлен в храм Николая Чудотворца к отцу Гермогену (Еремееву).

На тот момент как раз «появлялась на свет» Свято-Алексеевская православная гимназия. Изначально это была просто частная общеобразовательная школа, которая попросила духовного окормления. Помню первые уроки основ православной культуры, которые мне пришлось там вести в 8-9 классах: дети «новых русских», поступившие в школу в лихие 90-е годы, вели себя совершенно отвязно, могли на уроках кидаться телефонами друг в друга, по-хамски разговаривать с учителем. Но, слава Богу, из года в год ситуация в школе стала улучшаться: постепенно православные и только начинающие воцерковляться дети, которых принимали в школу, приходили на смену детям безбожников. В гимназии был открыт домовый храм в честь святого Царевича Алексия, в котором каждое утро служится молебен перед началом учебы. По-моему, замечательно, когда учителя и ученики молятся друг о друге.

Школа как партнерство.
Школа как служение

Сегодня идея создания таких малых общеобразовательных православных школ становится все более и более популярной. Некоторые приходы, откликаясь на потребности своих прихожан-родителей, начинают общими усилиями открывать подобные школы в надежде на то, что там удастся дать детям хорошее образование и заложить основы православного мировоззрения.

В чем же отличие малых православных школ от школ обычных? У них есть несколько важных преимуществ. Во-первых, такая школа, как правило, отличается «семейностью» и компактностью. Наполняемость классов – от 3 до 14 человек, все дети знают друг друга, общаются, младшие не смотрят на старшеклассников, как на людей с других планет.

Во-вторых, учителя могут уделить каждому ученику большее внимание на уроках. Да и на продленках учитель имеет возможность помочь ученику, если у того есть какие-либо трудности с предметом. Часто в такую школу родители приводят ребенка, который не смог прижиться в обычной школе, попал в отстающие только из-за того, что учитель, в силу загруженности, не мог уделить ему достаточно внимания. Ведь в обычных школах, имеющих статус «престижных», классы могут набирать более 30 учеников, тогда как даже по стандарту в классе не может быть более 25 детей. В такой ситуации трудно предъявлять учителю требования заниматься с отстающими учениками отдельно.

И, в-третьих, такая школа не просто дает знания, но еще и воспитывает ребенка, формируется здоровое сотрудничество школы и семьи, которого так не хватает в жизни обычных школ.

Существует миф о том, что общеобразовательная школа с православным уклоном – это теплица, в которой ребенок растет в достаточно комфортных условиях, не зная реальной жизни, и когда, окончив школу, он поступает в вуз или другое учебное заведение, то оказывается беспомощным и неприспособленным к жизни. Некоторые родители даже намеренно отдают детей в обычные школы в расчете на то, что ребенок «научится жить в реальности».

Миф этот ничем не обоснован. Сегодня любой городской ребенок благодаря сотовой связи, телевидению и интернету, открыт для воздействия мира. Другое дело, контролируют ли родители этот процесс общения с миром или пускают все на самотек.

У нас были так называемые запущенные дети, которых стараниями родителей и учителей удавалось социализировать. Но, к сожалению, были и случаи, когда дети настолько сильно попадали под влияние греха, что уже не имели сил и желания исправляться, ни школа, ни родители не могли им помочь. А иногда родители занимали безразличную позицию: «У нас такие проблемы с ребенком, он такой-разэдакий, сделайте с ним что-нибудь!» – они не задумывались, что проблемы их ребенка напрямую связаны с их жизнью. Поэтому, если нам не удавалось найти понимание у родителей, мы шли на крайнюю меру – отчисление, чтобы этот ребенок не заражал грехом всех остальных.

У детей, которые воспитываются в верующих семьях, также бывают проблемы. Иногда даже более сложные, чем у неверующих детей. Со временем они привыкают к родительским требованиям, к правильному образу жизни, к церковной жизни. Даже таинства становятся для них обыденными и могут обесцениваться. Участвуя в церковных таинствах, даже причащении Святых Христовых Таин, они по существу уже ничего не переживают. Они могут во время службы встретиться со своими друзьями, о чем-то интересном поговорить, церковь для некоторых ребят становится, к сожалению, неким клубом по интересам. А то, что им неинтересно, но, по мнению взрослых, нужно, они просто начинают отвергать.

У таких детей начинает проявляться некая центробежная сила, если можно так сказать, и они хотят для себя чего-то иного, хотят привычную и пресную жизнь сделать яркой за счет ухода в мир. Может быть, задачей школы является и то, чтобы подготовить ребенка к таким духовным кризисам, научить его не просто осознавать грехи, но и трудиться над воспитанием себя как личности. Взрослые должны помнить о том, что детей постоянно искушают и диавол, и современное общество.

Любая образовательная программа – это еще и идеология. Всем известно, что даже для учебника по математике можно придумать задачи про труд, а можно предложить школьникам подсчитывать прибыль от рэкета. Мы стараемся, чтобы, помимо предметов православной направленности (основы православной культуры, церковно-славянский язык, общая церковная история и т.д.), в каждом предмете было дано правильное нравственное направление.

Кроме того, перед нами стоит серьезная задача – дать детям адекватное, а не мифологизированное образование. Ни для кого не секрет, что в современных учебниках по истории, обществознанию, литературе можно встретить советские мифологические штампы. Например, недавно прочитал в одном из учебников, что до 1917 года Россия была отсталой, необразованной страной, и только благодаря приходу к власти большевиков и лично В.И.Ленину резко поднялся уровень образования, качество жизни, – и коррупционная страна стала меняться и т.д. Я уж не говорю о мифах, связанных с Крещением Руси. Сразу вспомнились уроки по истории в моем детстве.

Задача православной общеобразовательной школы – дать детям адекватное образование, чтобы оно помогло им стать духовно здоровыми членами общества.

Святитель Игнатий (Брянчанинов) в статье, посвященной отмене крепостного права в 1861 году, размышляет так: мы все живем в падшем мире, в мире, оккупированном диаволом, поэтому здесь не может быть все идеально хорошо. Задача христианина: отражая нападки злых духов, расширять границы Церкви Христовой на земле, преображая общество через изменение себя, но при этом помнить, что рай на земле построить не удастся. Наше отечество – в вечной жизни, со Христом. Образование может и должно помогать строить модель общества, которая наиболее близка христианскому идеалу.

Если от родителей и учеников главным образом требуется желание участвовать в таком проекте, то требования к учителям намного серьезнее. Помимо высокого профессионализма и воцерковленности учитель должен быть в какой-то мере подвижником. Ведь «школа при приходе» не является государственной, что сказывается на уровне заработной платы (она гораздо меньше, чем зарплата учителя государственной школы).

То есть, учитель, уделяя большее внимание ученикам, давая им знания и воспитывая их, делает это по какому-то внутреннему побуждению к служению, а не за деньги. Соответственно, это внутреннее побуждение становится и неким гарантом ответственности учителя перед учениками за то, что он будет выполнять свою работу честно. Понятно, что в обычных школах также есть учителя, которые относятся к своей работе как к служению – и счастливы дети, попавшие к таким подвижникам.

Детство – самое хорошее время для духовного обучения и воспитания ребенка, когда он естественно и легко впитывает в себя знания. В это время его родители и учителя должны стать примером для подражания: как делать выбор, как нести ответственность, как дружить и как служить ближнему. Беда, если дети не могут получить таких уроков от своих родителей. Так и хочется помолиться: «Господи, вразуми родителей, пошли добрых людей на помощь чадам своим».

Записала Ксения Кабанова

•30 •января• 2013•