...своя Зеленая Миля...

Во всех делах твоих помни о конце твоем, и вовек не согрешишь
Ветхий Завет,
«Книга Премудрости Иисуса сына Сирахова», 7:39

«Пол в широком коридоре по центру блока «Г» был застелен линолеумом цвета зеленых лимонов, и то, что в других тюрьмах называли Последней Милей, в Холодной Горе именовали Зеленой Милей. Ее длина была, полагаю, шестьдесят длинных шагов с юга на север, если считать снизу вверх. Внизу находилась смирительная комната. Наверху – Т-образный коридор. Поворот налево означал жизнь – если можно так назвать происходящее на залитом солнцем дворике для прогулок. А многие так и называли, многие так и жили годами без видимых плохих последствий. Воры, поджигатели и насильники со своими разговорами, прогулками и мелкими делишками. Поворот направо – совсем другое дело. Сначала вы попадаете в мой кабинет (где ковер тоже зеленый, я его все собирался заменить, но так и не собрался) и проходите перед моим столом, за которым слева американский флаг, а справа флаг штата. В дальней стене две двери: одна ведет в маленький туалет, которым пользуюсь я и другие охранники блока «Г» (… ), другая – в небольшое помещение типа кладовки. Тут и заканчивается путь, называемый Зеленой Милей».

Так незатейливо и обыденно Пол Эджкум, главный надзиратель тюремного блока для смертников, где преступников казнили на электрическом стуле, начинает свое повествование в самом начале романа Стивена Кинга «Зеленая Миля», по которому и был снят одноименный фильм (англ. The Green Mile; 1999. В главной роли Том Хенкс).

Картина начинается вполне в духе криминального голливудского триллера со всеми атрибутами жестокого убийства и таких же грязных будней американской тюрьмы времен Великой Депрессии. Ничто не предвещает того, что канва событий приведет зрителя в его воображении в совершенно другой мир, с неожиданно высокими и глубоко духовными картинами.

Итак, мы уже знаем, что такое «Зеленая Миля» и почему она так называется. Именно туда в 1932 году попадает Джон Коффи, обвиненный в убийстве двух девочек и осужденный на смертную казнь. Что может быть необычного в таком повороте событий?

Неожиданным оказывается то, что при первом же знакомстве с Коффи зрители начинают понимать, что при всей своей угрожающей комплекции этот человек не кажется им страшным и жестоким извергом, способным на кровавое преступление. Он раскрывается совсем в другом обличии. Выясняется, что этот странный, по первому впечатлению, даже слабоумный чернокожий обладает чудесной силой исцеления от болезней и даже способен вдохнуть жизнь в умирающее живое существо.

Зритель не может дать однозначной оценки происходящему. Вот тут-то на смену рациональному аналитическому сознанию приходит на помощь живая душа. Прощупывая атмосферу осторожно, а затем все более и более погружаясь в вязкое пространство на грани материального и духовного миров, наши чувства и эмоции захлестывают горячей соленой волной, перехватывая дыхание привычным материям, заставляя то плакать, как дети, безудержно, со всей глубиной сострадания, то улыбаться тихой, все понимающей и печальной улыбкой, какая бывает у глубоких стариков.

«Зеленая Миля» – последний путь осужденных. Цвет жизни кажется в этом месте странным и не очень уместным. Но не это поражает более всего. Как ни удивительно, но именно там, на последней черте, в жутком тюремном блоке смертников, работают люди, способные на высокое духовное служение.

«Любите врагов ваших...», читаем мы в Евангелии (Мф. 5: 42-48). Но как же трудно эту заповедь Божию исполнить!

Тюрьма – это своего рода поле боя, где противостоят друг другу два жестких противника: общество с его законами и установлениями человеческими и отверженные этим обществом его же члены, поправшие эти законы. Два по своей сути неизбежно враждующих лагеря: в одном – надзиратели с палками и запретами, в другом – заключенные, в отчаянии ожидающие казни, которым уже нечего терять, кроме своей души.

Какими же выдающимися человеческими добродетелями надо обладать, чтобы обращаться со смертниками, как с больными детьми, искренне заботиться об их телесном здоровье и покое, утешать их в скорби и отчаянии, всячески избегая нанесения им психических травм? Из уст главного героя мы с удивлением слышим:

– Мы не пугаем заключенных. У них и так большой стресс.

Конечно, «это – не детский сад», по саркастическому выражению одного из надзирателей. Бывает всякое. Но, все же, сколько нужно иметь в душе умеренности, справедливости и благоразумия? И сколько необходимо внутренней силы и мужества, питаемого чувством долга, для того, чтобы, упав на прохладный тюремный пол в изнеможении от болезни, корчась от боли, заставить себя встать только лишь по просьбе заключенного подойти?! И ведь никто не заставляет взрослых мужчин в форме, обремененных психологически тяжелой работой, сочинять утешительные сказки с теплой улыбкой на лице только для того, чтобы скрасить доброй надеждой последние часы жизни преступнику, осужденному закончить свою жизнь на электрическом стуле.

Любовь – это, прежде всего, жертва, проявляющаяся в заботе о другом человеке. И неважно, кто он: твой родной ребенок или заключенный, осужденный на смерть за чудовищное преступление.

Именно такая жертвенная христианская любовь способна заставить надзирателя, человека опытного, видавшего многое и многих, сомневаться в виновности приговоренного к смертной казни. Как мучительный крик души звучат его тихие слова: «Я не верю, что Господь дал такой дар убийце…»

Внешне грозный, внушительной физической силы чернокожий великан без роду и племени (по словам его адвоката, словно «с неба свалившийся») оказывается тихим, добрым и трогательным «ребенком», который боится темноты, плачет от того, что не смог спасти детей, сожалеет, «что он – такой».

Как часто люди, называя кого-то «слабоумным» (кто-то – жалея, а кто и с презрением) не задумываются, что именно они, «такие», ближе к Богу, потому как живут по Его законам, что именно они, а не обычные люди, – нормальны. Они, словно цветы, доверчиво открыты душой Господу. «Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети – не войдете в Царство Небесное. Итак, кто умалится, как это дитя – тот и больший в Царстве Небесном». (Матф. 18: 2-4)

Джон Коффи – орудие Бога в человеческом мире, иногда милующее и исцеляющее, а когда и карающее укрепившихся во зле грешников. Он являет чудеса во славу Господа, во отрезвление и назидание свидетелям оных. И мы видим последствия. Практически для всех участников описанных событий – это рубеж, за которым река жизни каждого меняет свое русло коренным образом.

Может показаться странным, но испытываешь неожиданное облегчение, когда слышишь из уст безвинно идущего на казнь человека жуткие слова:

– Я хочу умереть и покончить с этим… Я устал… Устал быть в дороге, одинокий, как воробей под дождем. Устал от того, что у меня никогда не было друга, чтобы поговорить, куда мы идем, откуда и зачем. Я устал, что все люди жестоки и беспощадны… Я устал от боли, которую я чувствую и слышу в мире каждый день, (…) в голове будто осколки стекла.

Этими словами он обнажает симптомы той страшной болезни, которой болен наш человеческий мир. Болезнь эта называется ненависть. От недостатка Бога, от недостатка Его Любви мир умирает. И «Божье чудо» остро чувствует и переживает эту агонию и, исчерпав силы что-то изменить, жаждет только одного – избавления от Боли… И зритель, искренне сочувствуя ему, понимает его желание.

Мы, простые люди, болеющие и страдающие от своих недугов, в действительности, можем ощутить только тень этих чудовищных страданий, но и этого иной раз нам хватает, чтобы жаловаться на свою судьбу. Боль повсюду. Неслучайно в фильме она показана со всех ракурсов – и человеческая, и нечеловеческая…

И долгая жизнь в этом мире уже не кажется такой желанной, в том числе и для главного героя Пола Эджкома:

– Лежа в кровати, я думаю обо всех людях, которых я когда-то любил… и я думаю обо всех нас, проходящих свою «Зеленую Милю» каждый в свое время… Каждый из нас должен умереть. Исключений нет. Но, Господи! Иногда «Зеленя Миля» кажется такой длинной!

В широком смысле, «Зеленая Миля» – это время жизни, которое отпущено человеку от момента осознания неизбежности собственной смерти до встречи с Богом. Это – минуты, часы, годы, а для кого-то и десятилетия, которые даются каждому из нас для того, чтобы, оглянувшись на прожитое, сделать выводы. Порой они неутешительны. Это время для покаяния, последняя возможность очистить свою душу, успеть научить ее Любви, тому закону, без которого невозможно бытие с Богом. Любви к Господу, ко всему Божьему миру, к Его созданиям, будь то люди или ночное небо, а, может, запах свежесорванной травы. Иногда это просто маленький мышонок, случайно забредший в тюремную обитель и доверившийся людям. Ведь все, созданное Господом – чудо.

И каково это – полностью сознавая Божественную суть окружающего мира, казнить невиновного? Какое это чудовищное испытание для человека верующего!

– Когда призовет Господь на свой Суд праведный, Он спросит меня: «Почему ты убил одно из настоящих Моих чудес?» Что я ему скажу? Что это – моя работа?! – вот вопрос, который мучает главного героя. Вопрос, отвечать на который ему предстоит всю оставшуюся и необычайно долгую жизнь, которую он проживет совершенно по-иному, чем до казни Джона Коффи, ясно и смиренно осознавая всю ответственность перед Богом за свой поступок:

– Я пожил и видел так много интересного. При мне начинается новый век. Но я видел, как умирали мои друзья, все те, кого я любил… А я буду жить. Я обречен. Это мое проклятье, моя Божья кара… за то, что я убил Божье чудо… я останусь жить. О, когда-нибудь я умру, я в этом уверен, но я захочу умереть раньше, чем смерть придет ко мне.

Хочется верить, что длинная жизнь для него – это и Божья кара, и милость одновременно. Ведь Господь дал ему время, чтобы он мог искупить свой грех.

...За минуту до смерти, сидя на электрическом стуле, Джон Коффи мысленно повторяет сказанную ранее довольно странную мысль:

– Они помогли ему убить себя, и так происходит каждый день во всем мире.

А если понять ее не буквально? А если он прав? И мы, в самом деле, в каждодневной суете забот и проблем, сталкиваясь, не задумываемся над тем, как влияем друг на друга. Не придаем значения той роли, какую играют те или иные наши поступки и слова в жизни и (что не менее важно) смерти окружающих нас людей, близких и далеких.

Так или иначе, мы, проходя свой путь от рождения к смерти, сами постепенно умираем и, возможно, помогаем умирать другим. Главное, чтобы каждый из нас делал это правильно. Думается, что это и есть наша труднейшая задача, которую мы решаем столько времени, сколько нам отпущено Богом для прохождения своей «Зеленой Мили»…

P.S.: Фильм не рекомендуется к промотру детям до 16-ти лет. 16+.

Ольга Братенши

•30 •января• 2013•