Служить Богу голосом

...на протяжении 10-ти лет учат на Певческо-регентском отделении Екатеринбургской православной духовной семинарии

Об этом мы беседуем с заведующей Учебным отделом Певческо-регентского отделения, заслуженной артисткой России Лидией Александровной Титовской

– Лидия Александровна, как и почему оперная певица, почти 30 лет отдавшая сцене и четверть века – светской вокальной педагогике, избрала для себя такую стезю? Стезю, где надо было быть первопроходцем. Что Вас подвигло к этому?

– Очень трудно сказать, что именно. Но, если коротко и в самую точку – Божие произволение. По прошествии стольких лет я, прослеживая и анализируя свою дорожку, могу сказать, что Господь всякого ведет, у Него для каждого свои пути-дороги. Как на вершину горы ведет очень много путей-дорог, так и здесь: к Господу каждый идет своими путями. Умирает каждый сам и идет к Богу тоже сам, если он хочет этого.

Через многолетние блуждания Господь привел меня сюда. Я даже не предполагала, что последний этап моей жизни будет посвящен регентскому делу. Поскольку я певица, то, придя в Церковь, думала, что буду служить Богу голосом. Но Господь распорядился иначе. Теперь я это понимаю.

– А на каком этапе жизни Господь привел к Себе?

– Родом я из сельской местности, а на селе в домах обязательно был красный угол, где под рушником висели иконы. У нас тоже такое было. Правда, я никогда не видела, чтобы кто-то дома молился и говорил о Боге. Но, когда мама приехала ко мне в 1970 году, я, заходя к ней в спальню, очень часто заставала ее в каком-то непонятном для меня состоянии. Сейчас я понимаю, что она молилась. Очевидно, она мне это передала. Крестили меня в 10 лет. А воцерковляться я начала только в 1993 году. Говорят, что многими скорбями надлежит войти… Скорби и подтолкнули меня к Церкви.

Как-то раз соседка позвала меня с собой в ДК Автомобилистов на встречу... Вот с этого началось – беседы, лекции, евангельские встречи. Это была община во имя Георгия Победоносца, она и сейчас существует, но уже в несколько ином ракурсе.

Я благодарна этой группе. Нас было 22 человека – инженеры, архитекторы, музыканты, преподаватели, учителя. До сих пор мы встречаемся. Все воцерковлены, многие стали священниками, многие работают в Церкви – словом, это активные христиане.

– И, все-таки, как получилось, что Вы расстались с прежней работой и выбрали служение в Церкви?

– В 1994 году я оставила театр, продолжала работать в музыкальном училище имени Чайковского преподавателем и заведующей вокальным отделением. В 2001 году проректор семинарии отец Петр Мангилев пригласил меня преподавать церковнославянское чтение в духовной семинарии. А в 2002 году пришлось, как говорится, сесть на один стул – я окончательно оставила музыкальное училище и выбрала духовную семинарию.

– А почему именно церковнославянское чтение? И трудно ли было Вам самой научиться читать по-церковнославянски?

– В 1994 – 95-м годах стали издавать духовную литературу. Как-то я поехала в книжный магазин, чтобы приобрести творения Иоанна Златоуста. И встретилась там с монашкой, которая смотрела эти старинные фолианты, перелистывала, отбирала для себя литературу. В магазине был прекрасный букинистический отдел, и я восхитилась этими книгами, а она сказала – мол, тут читать нечего. И открыла красивый, огромный фолиант: «Давай, читай». Я ответила, что не знаю церковнославянского, но оказалось, что некоторые слова были мне понятны, и она вместе со мной прочла одну страницу, потом другую.

После этого я стала читать на церковнославянском, читала много и бегло, хотя грамматики совершенно не знала. Но помог опыт служения на клиросе Крестовоздвиженского храма, где я пела полтора года.

Я тогда думала, что достаточно голоса, чтобы служить на клиросе – знаете, как некоторые говорят: «А что там учиться петь? Рот раскрыл, да и пой!» – а этого очень даже не достаточно. Но, когда о.Петр пригласил меня преподавать церковное пение, вот тогда я поняла, что я – ноль без палочки. И ровно через полгода я стала искать настоящего преподавателя церковного пения, и не одного.

– Это было связано еще и с созданием Певческо-регентского отделения?

– Да. В 2002 году по благословению Патриарха Алексия владыка Викентий благословил создать регентское отделение. И тогда, зная музыкальный круг – консерватория, театр, институты – я стала подыскивать преподавателей. Это оказалось не так-то просто. Вроде бы, музыкантов много, но, помимо высокого профессионализма важно было, чтобы у человека душа лежала к Церкви.

Господь посылал нам людей: Оксана Анатольевна Бондарец пришла, потом профессор Ксения Евгеньевна Шелудякова – это два замечательных музыканта и глубоко воцерковленных человека. Потом пригласила Ларису Михайловну Никольскую преподавать дирижирование. И так потихонечку, потихонечку, с Божией помощью… Я тогда думала: «О, какая я! Столько народу подыскала!» Ничего подобного… Господь потихонечку Сам благословлял наше дело, и оно получалось. Так же было и с учащимися.

– А помните самый первый набор? Отбою не было от претендентов или приходилось активно зазывать ребят?

– Было объявление по радио «Воскресение» о наборе, были информационные проспекты, был традиционный день открытых дверей на Кирилла и Мефодия – и все. А учиться к нам тогда пришли дети, которых мы и сейчас вспоминаем. И я не перестаю повторять, что таких детей Господь послал нам по нашей немощи: мы-то ведь поначалу думали, что раз это наша профессия, мы в ней цари, и потому все будет прекрасно.

Дети пришли богобоязненные, смиренные, жаждущие. Никто их сюда не гнал, все пришли по собственному горячему желанию – и точно так же они учились. Мы набрали тогда 13 человек – все старательно занимались, но со временем стало ясно, что не все могут, не всем дано. Кто-то просто зашел не в ту дверь – в 16 лет после школы не каждый может верно определиться; кто-то вышел замуж и посвятил себя семье, малым деткам.

Вот совсем недавно мне звонила Мариночка Кудрявцева, поздравляла с Днем Жен-мироносиц. Она не закончила обучение – вышла замуж, сейчас у нее четверо детей – но она до сих пор звонит, поздравляет преподавателей. Была у нас замечательная девочка, дай Бог ей здоровья – у нее уже двое детей, она матушка – талантливейшая девочка: и рисовала, и вышивала, и шила. Но – любительски, не хватало профессиональных знаний. Недоучилась немножко: до 4 курса дошла, вышла замуж, сейчас работает, вокруг нее – и церковно-приходская школа, и клирос, и кружки разные; и иконы пишет, и облачения для своего прихода шьет. Это Марианна Онкина (Гвоздева) из Юшалы.

Полный курс обучения тогда окончили 6 человек. Но из тех, кто недоучился, никто не ушел из Церкви.

– Ощущаете ли Вы влияние все более наступающей музыкальной безвкусицы на сегодняшних учащихся?

– Еще как ощущаем. Ведь все мы в одном обществе живем. А общество навязывает потребительскую психологию: бери, потребляй, развлекайся. Последний набор частенько ставит нас в тупик – настолько школа на низком уровне.

– Певческая?

– Нет, общеобразовательная. Слово у нынешних детей не развито. Дети инфантильны и мало к чему приспособлены – даже деревенские! Городские и деревенские уже не отличаются. Они ничего не умеют делать! Может, я древняя слишком, по себе сужу. Но, знаете, чтобы не умел деревенский ребенок мыть пол или чистить картошку – для меня это нонсенс. Так что приходится не только преподавать, но и воспитывать.

– А где они моют пол и чистят картошку?

– В учебном корпусе. Здесь дети учатся, здесь мы их кормим, и они должны убирать за собой, помогать готовить – это и воспитание послушания, и объективная необходимость. Потому они и учатся чистить и резать картошку, а также тому, что не стоит мыть макароны перед тем, как сварить.

– Это – сложности в плане воспитания. А в плане музыкального развития?

– Это больной вопрос не только регентского отделения – это больной вопрос нашего общества, которое перестало петь. Сейчас хотя бы стали говорить об этой проблеме – может быть, что-то удастся возродить. Какие достойные раньше были фестивали, а сейчас – что в Юрмале делается? Попса царствует.

У нас на вступительных экзаменах есть условие: спеть народную песню и церковное произведение. Думаете, хоть один знает народную песню? Народная песня исчезла из употребления – настоящая народная песня. И на консультациях, которые проходят за три недели до экзамена, приходится с абитуриентами выучивать хотя бы один-два куплета.

80 процентов приходят без музыкального образования, вообще не зная, что такое ноты. Приходится танцевать от печки. Но, если раньше мы должны были научить за 4 года, сейчас срок обучения сократился до 3-х лет.

– Но, может быть, лучше, что приходится учить, как с чистого листа, а не переучивать?

– Если ребенок приходит, зная сольфеджио, это уже хорошо, если нет – все гораздо сложнее. Сольфеджио у нас преподается по 6 часов в неделю. Дирижирование, постановка голоса, фортепиано – насущные предметы, им мы уделяем особое внимание, занимаемся индивидуально. На пение отведено 2 часа в неделю, на дирижирование – 2 часа в неделю, фортепиано – один час в неделю. А как можно иначе? Инструменты – фортепиано или скрипка – уже созданы. А голос – он есть, но он не выстроен, как инструмент он еще не работает, его надо настроить и одновременно научить играть на нем – то есть, петь. Огромные задачи перед нами стоят, и решать их надо в кратчайший срок.

Нагрузка у наших детей не маленькая. Они же постоянно служат на приходах, у них практика идет параллельно с обучением. Поэтому очень тяжелый труд – здесь учиться, этого надо очень хотеть.

– А с какими духовными проблемами вы сталкиваетесь? Существует ли конкуренция между учениками? Ведь люди здесь собрались творческие...

– Есть и конкуренция. Над одним и тем же кому-то надо час работать, а кому-то – три часа; конечно, превосходство какое-то начинается. Бывает, приходят с гонором: первый парень на селе, я сюда пришла! А потом оказывается, что ты не по тому профилю первый, и приходится смиряться и находить общий язык, и пониже голову клонить, и не так уж превозноситься.

– Это все при том, что дети приходят верующие?

– Верующие, но у каждого ведь характер! Один – сангвиник, другой – холерик, всякие-разные… 16 лет – это уже характер, который надо формировать в определенном русле. Мы с педагогами между собой советуемся, смотрим, кто из детей как себя ведет. Если большинство педагогов отмечает у учащегося определенный недостаток – значит, договариваемся и воздействуем на него сообща.

Не тычем напрямую, а какими-то окольными путями помогаем исправиться. Здесь получается так: мы воспитываемся нашими учениками, а они – через нас. Да, мы – педагоги, но они-то ближе к Богу, потому что грехов у них меньше. Они иногда, сами того не понимая, такие уроки могут выдавать для нас... Проглатываешь это и на ус мотаешь. Я давно уже поняла, что сюда Господь прислал не только учеников, но и учителей, чтобы мы со своими душами что-то сделали – для меня это школа, духовная школа. Если бы я сидела дома, то не сознавала бы, не видела бы своих страстей. А так – обкатываешься потихоньку. Помните, как в фильме «Поп» отец Александр матушке своей говорил: «Ты мой точильный камень». Так вот, у меня здесь много точильных камушков, об которые я обтачиваю свою гордыню.

– Работа педагога – это и большие радости, и немаленькие печали. Какие радости и печали у Вас? Самые-самые?

– Много таких детей, которые давно уже выпустились, но до сих пор звонят и говорят, как благодарны – и лично мне, и вообще регентскому отделению, всем преподавателям. И я надеюсь, что, если дала детям эти знания, может быть, Господь это зачтет. Или когда учащиеся уезжают домой на каникулы, а, вернувшись, говорят: «Меня дома не узнали! Когда я стала петь, они изумились: неужели тебя так там научили?» Дети и сами в восторге от того, как меняются их голосовые данные и восприятие их. Это самая большая награда.

А иногда просто отчаиваешься. Вот как сегодня – я не могла присутствовать на уроке, мы с фотографом готовили юбилейную выставку – и слышу, что ученица моя ноет и ноет без опоры, не опирает звук. Думаю, да что ж я ее учу третий год, а она все детским звуком пищит! А бывает за день таких случаев не один и не два, и думаешь: никудышный я человек! Такие переживания я за это время выслушала от всех наших педагогов, от всех! Приходят: «Не могу я больше, Лидия Александровна! Я не педагог!» И начинаешь успокаивать, утешать, убеждать…

А еще я благодарна Богу за то, что у нас сложился такой коллектив! Наш педагог и концертмейстер Ирина Юрьевна Заволжанская – она еще и преподаватель консерватории, и концертмейстер хора «Доместик» – говорит: «Я у вас отдыхаю! Какая у вас благодатная атмосфера! Какие ученики!» Это дорогого стоит, когда слышишь такие слова.

Это не значит, что все у нас прекрасно и удивительно – всякое бывает. Когда случаются какие-то нескладушки, урезониваешь себя. Начнешь возмущаться, восставать, а потом придешь домой: вроде бы, ты воцерковлялась, вроде бы, давно идешь по этой стезе. Это же Господь попускает – так чего ж ты восстаешь? Против Кого ты голос поднимаешь? И вот так себя урезониваешь: Господи, пошли терпения, пошли смирения.

– Лидия Александровна, регенту, наверное, нужны определенные духовные качества и знания?

– Конечно! Это как монета – она двусторонняя. Детям я всегда говорю: одна сторона монеты – ваши профессиональные знания, а другая сторона – ваше духовное состояние. Потому и учатся на регентском отделении. После консерватории регент не получится, это будет просто концертный исполнитель.

Духовную составляющую помогают формировать церковные богослужебные предметы, богословские предметы, которые вводят в понимание службы; второе – музыкально-теоретические предметы. Помимо этого у нас преподается культура речи, детская психология, психология общения, православная педагогика, методика преподавания сольфеджио, практика работы с детским хором. Это нужно для того, чтобы наши выпускники могли в церковно-приходских школах преподавать церковное пение, элементарную теорию музыки и сольфеджио, а если нужно – и Закон Божий. Это сегодня востребовано.

– И последний, юбилейный вопрос: так столько же настоящих регентов вышло из стен регентского отделения за 10 лет?

– 40 выпускников за 10 лет – это немного, это очень мало. Но – капля камень точит. Потому что регент – так же, как дирижер, как певец – это штучный товар. Не все, кто окончили обучение, станут настоящими регентами. Регент должен быть высокообразованным музыкантом. И, если говорить по высокому счету, мы даем начальное образование регента. Потому что невозможно за столь короткий срок стать настоящим музыкантом. Сколько учится скрипач или пианист? Музыкальная школа – 7 лет, плюс училище – 4 года, плюс консерватория – 5 лет. А мы здесь – как начальная школа. Дальше все будет зависеть от человека. Если он не остановится на этом, а будет учиться, развиваться, из него выйдет настоящий, первоклассный регент.

Редакция журнала «Православный вестник» и
Православная Служба Милосердия сердечно
поздравляют педагогов, учащихся и
выпускников Певческо-регентского отделения ЕПДС с 10-летним юбилеем!
Пусть Господь благословит ваше служение!

Яндекс.Виджеты

Добавив на главную страницу Яндекса наши виджеты, Вы сможете оперативно узнавать об обновлении на нашем сайте.

Православный вестник. PDF

Добавив на главную страницу Яндекса наши виджеты, Вы сможете оперативно узнавать об обновлении на нашем сайте.