В храм надо идти, когда все хорошо

О вере в Бога, о храме, о семье и о театре мы сегодня беседуем с Наталией и Сергеем Кращенко. Сергей — солист Государственного академического театра оперы и балета. Наташа, тоже балерина, сейчас всецело посвятила себя семье.

Сергей, Наташа, Ваша профессия довольно необычна и вызывает живой интерес. Расскажите, пожалуйста, как люди становятся артистами балета?

Наталья: Чтобы ребенок был чем-то занят, его отдают в какие-нибудь кружки. Иногда ребенка спрашивают, в каком кружке он хотел бы заниматься, а иногда не спрашивают. Меня спросили и отдали в танцевальный кружок. Педагог говорила маме¸ что девочка у нее талантливая, ее надо продвигать. И, когда я окончила 3-й класс, мы поехали поступать в Пермское училище. В результате с 10-ти лет я жила и занималась там.

И мама не побоялась отпустить от себя дочку?

Конечно, это было через бессонные ночи и рыдания. Мама серьезно болела в то время и все думала: «Вдруг я умру? Она у меня останется такая неокрепшая, такая беззащитная. А в училище ее характер закалится, ее направят на истинный путь». Слава Богу, мама по сей день жива.

Сохранилось мое первое письмо из училища: «Мамочка, забери меня отсюда, я здесь не смогу!» Я так плакала, когда у меня забрали стул, на котором сидела мама! И я не могла объяснить, насколько этот стул мне дорог, не могла этого сказать, но плакала очень горько. Мама писала мне каждый день. Все выходные и отгулы она проводила со мной.

Сергей, а у Вас такое же тяжелое детство было?

У меня оно было в два раза проще. В детстве у меня сильно болели ноги, и родители с целью оздоровления отправили меня заниматься гимнастикой. А потом я начал танцевать, попал в детский театр «Щелкунчик» — там, собственно говоря, и вырос. Сначала я прилежно занимался. А когда наступил переходный возраст — лет 12 — у нас в школе ребята пошли кто в карате, кто еще куда. Танцевать было не престижно. Жили мы в районе Керамики, а на занятия надо было ездить в центр города. Сначала на одном автобусе, потом на другом. Пока их дождешься!.. И наступил момент, когда я решил: а не пойду-ка я сегодня на урок, я погуляю! Еще день погуляю, потом еще пару дней погуляю — так прошел месяц. И вот родители решили постирать мои балетные вещи, взяли сумку — а там лежат совершенно чистые, свежие одежда и обувь.

Семья Кращенко

Вот так я попался. Ремень по мне бродил. И потом я уже более внятно начал заниматься, дело значительно лучше пошло. Я танцевал сразу ведущие партии, это было интересно, это завораживало, я репетировал часов по пять в день.

А еще надо было учиться. В школе никто не понимал, что балет — это серьезно: ну, танцуешь и танцуешь. Уставал я дико и не учился, в общемто. Но, благодаря тому, что я легко запоминал материал, я успевал все делать в классе; стихи учил перед уроком, минут за пять до начала. И школу окончил без троек.

У нас в детском театре было множество интересных поездок — и по стране мы ездили, и в Артеке были, и за границей: Болгария, Италия, Америка.

Вы согласны с утверждением, что ребенок, у которого есть свое серьезное дело помимо учебы, успевает больше? Или это лишняя нагрузка?

Сергей: Нет, это не лишняя нагрузка, это необходимо. Мы все успевали. Телевизор, правда, смотрели очень редко.

Наталья: Даже по нашему Ване посмотреть. Если он знает, что ему надо на тренировку, он быстро делает уроки, а если никуда не надо — уроки на несколько часов растягиваются.

Ну, про детство более-менее понятно. А как Вы повстречали друг друга?

Наталья: В театре повстречались. Сережа там был изначально свой, а я туда попала по распределению. А в театре ведь всегда все на виду. Вот и познакомились.

Сергей: Мы тогда начали репетировать номер для ночного клуба, где подрабатывали. Это был дуэт на музыку из фильма «Титаник». И уже познакомились поближе.

Наталья: А потом и в театре совместная работа началась. Первым совместным спектаклем был «Дон-Кихот». Потом — «Сотворение мира», «Сильфида». Ну, вот так. Я сперва жила в общежитии, а потом уже нам дали квартиру на Сибирском тракте.

А какие роли стали для Вас самыми любимыми?

Наталья: Это так же сложно сказать, как ответить на вопрос: кто твой любимый ребенок? Роли все разные, и подготовка к ним всегда не только физическая — думаешь, создаешь какойто образ, в это погружаешься, этим живешь. Это своего рода ребенок. Поэтому выбрать сложно.

Просто есть партии, которые тебе ближе, соответствуют твоему амплуа. А другие, наоборот, тебе нравятся, потому что тебе совершенно это не идет, все говорят, что ты не справишься, а ты раз! — обескуражила, и все сказали: да, молодец, справилась. Творческий момент всегда же интересен.

Сергей: В каждой партии ты можешь выразить то или иное чувство, переживание. Это интересно. Мы ездили в Австралию, я танцевал в «Ромео и Джульетте» и Меркуцио, и Тибальда. Тибальд — брат Джульетты, человек, который постоянно лезет на рожон, всюду ищет войну, пытается доказать всем свою силу, свое превосходство. И совершенно противоположный человек Меркуцио, верный друг Ромео, который знает, что он лучший фехтовальщик, посмеивается над всеми, и над собой может посмеяться совершенно свободно. И вот так сложилось, что пришлось танцевать спектакли — двойники, то есть, по два спектакля в день. А перерыв между ними — всего час. Танцевать Меркуцио мне легко, я сам легкий человек, и эта партия для меня легкая. И я ее так — ах! — легко, с плеча, станцевал. А через час надо танцевать уже Тибальда — жесткий характер, и партия поставлена соответственно — все вниз, в пол, все на давлении. И так перестраиваться сложно, колоссально сложно. Но это бывает крайне редко. И каждый раз проживаешь образ, отдаешь частичку себя.

Наталья: Драматический артист за время спектакля сколько тратит сил, душевных и физических! А в балете — двойная нагрузка, тебе еще и танцевать надо в рамках определенного образа. Репетиция — это одно, ты физически повторяешь, повторяешь по нескольку раз какието движения. А спектакль — это свет, грим, костюм, и ты должен нужную эмоцию до зрителя донести. Получается, что ты потом, как тряпка выжатая. А когда об артисте говорят, что он кривляется — значит, перебор. Нужна золотая середина — и на сцене, и в жизни. Гармония во всем: ты и костюм, ты и грим, ты и прическа, ты и твоя обувь профессиональная, ты и твой партнер, ты и декорации, ты и пол, ты и свет, ты и зрители. Тогда итог хороший. А если тебя «перепричесали», в прическу шпильку лишнюю воткнули — на выходе может быть уже не то. Уж не говоря о том, что, может, тебе перед спектаклем кто-то гадость сказал или что-то серьезное случилось.

Сергей: Иногда бывает, что очень боишься выходить на сцену. Всегда боишься, но порой больше, порой меньше.

Наталья: Плисецкая говорила, что если у тебя нет куража, трепета перед выходом на сцену, то ты не мастер, ты ремесленник, в тебе умер артист.

Театр — это жесткая конкуренция?

Сергей: Да, это конкуренция.

Наталья: Например, ты сейчас в пике своей формы, и все про это знают. Назавтра ты заболел, и тебя нет — все забыли. И ты не можешь прийти и сказать: да я ж вчера вон как здорово сделал, вы что, не помните? — Нет, не помним. То есть, только сегодня и только в этот момент. И не проходит номер «подождите, я завтра станцую хорошо!»

В профессии нашей отбор очень жесткий. Допустим, на курс набирают 30 человек, но заканчивают обучение из них далеко не все.

Это не просто так — платите деньги, и ваш ребенок будет артистом балета. Одни сами уходят по тем или иным причинам, других выгоняют за профнепригодностью. Как мне учительница моя говорила: балет без вас проживет, а вот вам без балета будет уже сложнее.

Действительно, человеку творческому тяжело жить без возможности реализовать себя в искусстве. Наверное, еще тяжелее любому человеку жить без Бога, без веры. Расскажите, пожалуйста, о своем опыте обретения веры

Наталья: Я крестилась в 16 лет. Бабулечка моя, когда умирала, беспокоилась, что детей своих, то есть нас, мама не окрестила. И, когда мы ездили с мамой в Подмосковье, там, в Гжели, в маленькой старинной церкви, которая никогда не закрывалась, мы крестились.

Сергей: А я крестился в 11 лет. Мы поехали в Балаково в гости к тете, старшей сестре моей мамы. А она была ей всегда как мать родная, у них большая разница в возрасте, тетя всегда маму опекала, оберегала. И тетя стала мне крестной матерью. Я к факту крещения отнесся совершенно спокойно. Очень хорошо помню, что в церкви шел ремонт, и мы в каком-то уголке возле небольшой купели стояли.

Мамина девичья фамилия Попова, в нашем роду было много священников. Мама всегда говорила: потому тебе и хорошо в храме. А сюда, в храм целителя Пантелеимона, я пришел, когда мы с Наташей уже жили вместе. Наташина мама сказала нам: «Надо, чтобы вы не просто жили друг с другом, но оформили бы свои отношения». Она и подтолкнула нас к женитьбе.

Воспоминания о регистрации в ЗАГСе — просто дурацкие. Тетенька-регистратор что-то вещала загробным голосом. «Станцуйте этот первый совместный танец!» Да мы этот танец танцуем уже с незапамятных времен, вы не видели таких танцев, какие мы танцуем! В общем, это было все очень глупо. Затраты какие-то немыслимые, никому не нужные. Зато потом, когда венчались, как это было здорово! Храм Пантелеимоновский тогда был еще в старом помещении, новый только закладывался. Отец Евгений нас венчал. Это было настоящее Таинство.

Наталья: Гостей никого не было, были мы и батюшка. А еще алтарник и певчий.

Сергей: Это была такая благодать!

Но ведь мало в храме чем-то впечатлиться. Кого-то благодать касается, но человек воспринимает это достаточно отстраненно. А Вы в храме остались. Почему?

Наталья: Я помню, как нам батюшка сказал: «Не дожидайтесь, когда вас припрет какаято беда и придется идти в храм. В храм надо идти, когда все хорошо». У моей мамы есть такое выражение в лексиконе: нудить себя надо. Да, надо себя заставлять. Всегда можно найти себе оправдания: неохота, посплю, дел много. Да еще у нас с Сережей суббота и воскресенье — рабочие дни, потому что мы солисты. Если у тебя вечерний ведущий спектакль в субботу, ты в воскресенье имеешь полное право не приходить на работу. Но если ты связан с партнером, участвуешь в массовых сценах, ты не можешь подводить, ты должен прийти.

Сергей: А у меня по воскресеньям еще и утренние детские спектакли бывают. Но надо стараться в храме бывать все равно. И еще — святые источники посещать. Мы, когда первый раз ездили в Тарасково, облились там святой водой, это была такая благодать! Я после этого два дня просто летал, ног под собой не чуял. Потрясающе!

Ну и, конечно, надо читать духовную литературу. А, поскольку мы все привыкли к телевизору, это так тяжело! Проще же лечь и смотреть. Зачем напрягаться? А читать надо. Я иногда приезжаю в храм и знаю, что мне стыдно. Мне стыдно за то, что ничего душеполезного не сделал — ну, ни-че-го! И думаешь: да, а вот если бы тогда то-то и то-то сделал, сейчас было бы другое ощущение. Так обидно становится иногда!

Наталья: Нас в храме как-то сразу приняли. Савины, Чирковы стали звать с собой, и получилось, что мы в жизнь храма органично влились.

Сергей: Правда, мы не такие активные, как все остальные. Нам зачастую только бы полежать, ноги протянуть, потому что нагрузка бывает колоссальная. С непривычки, я помню, давило ужасно. Стоять на службе было очень тяжело. Служба сама по себе, а ты сам по себе. Что батюшка говорит? Зачем стоишь? А стоять трудно, если учесть, что мы привыкли постоянно двигаться и для нас бездействие — просто наказание. Я про себя могу сказать, не про Ваню и не про Наташу. Во-первых, я себя заставляю. А вовторых, умею слушать. Поэтому мне уже стало интересно. И это меня очень радует. И еще я — прилежный ученик, раз научился, значит, не имею права вести себя иначе. И честно надо относиться к себе. И, конечно, к Богу.

Наталья: Потом, в нашем храме — как в санатории. Особенно, когда люди летом приезжают и видят все эти скамеечки, качели, фонтаны с лебедями — это все очень располагает.

Сергей: И еще надо учесть, что в нашем храме нет людей, которые делали бы другим замечания: отойди отсюда, не стой здесь, чего ты сидишь и так далее. То есть, нет такого, чтобы тебя стали поучать и научать. Все очень добродушные.

А какие классные у нас батюшки — отец Анатолий, отец Евгений, отец Димитрий. С ними общаться очень интересно. Но, зная их занятость, да и свою тоже... Хотя это рутина так затягивает: Ой, не могу! Ой, некогда! А важнее порой все оставить и просто приехать в храм и поговорить с батюшкой. Потому что после таких разговоров наши проблемы уже такими страшными не кажутся.

Например, мы сейчас живем в ведомственной квартире и дальнейшая наша судьба неизвестна. Мы живем даже без прописки, с временной регистрацией. И будет эта квартира нашей или не будет — неизвестно. Действительно, проблема. Или ребенок двойку получил. Или машину надо чинить... А из храма приезжаешь успокоенный, и приоритеты расставляются сами собой.

Наташа иногда переживает: что мы будем делать с квартирой? Я отвечаю: «Скажи, что тебе не хватает? Крыша над головой есть, покушать есть что, дети одеты, обуты, здоровы — слава Богу!» Господь через посещение храма дает силы.

Раз уж заговорили про ребенка и двойки, давайте с ребенком и поговорим. Ваня, для тебя идти в храм — это радость или тяжелая повинность? Или ты ходишь в храм просто потому, что родители так сказали?

Ваня: Да нет, ни то, ни другое, а третье. Меня радует, что я прихожу туда.

А что тебя радует?

Ваня: Я кратко скажу: меня радует это, да и все.

Знают твои одноклассники о том, что ты ходишь в храм?

Ваня: Некоторые знают, некоторые — нет.

И как они к этому относятся?

Ваня: Кто знает, тот нормально относится, а кто не знает — тому и не надо.

А хотел бы ты в школе изучать предмет «Основы православной культуры»?

Ваня: Да, так как я часть уже знаю — малейшую часть — мне на этом уроке будет легче.

Если бы этот предмет стал таким же обязательным, как математика или русский язык, это было бы хорошо или плохо?

Ваня: Наверное, хорошо. Человек узнает — нет, познает, я бы сказал — дорогу к Богу и, наверное, даже улучшается с этим.

Но ведь будут задавать домашнее задание...

Ваня: Если это урок, то по-любому могут задавать домашнее задание, спрашивать его. Это не проблема. Такой же урок, только у нас его нету.

Наташа, насколько я понимаю, для любой артистки родить ребенка — это значит выпасть из профессии. Насколько тяжело давалось решение о рождении детей?

Наталья: Само решение далось легко. Потом было проблематично. Слава Богу, у Ванюшки была очень хорошая няня. Мама моя тоже к нам приезжала, помогала. Но я ведь с Ваней долго сидела, до семи месяцев. Когда вышла на работу, два месяца приводила себя в форму и снова стала танцевать. Ну, а Колюшка — это уже такой итог, подведенная черта. У меня к тому времени были уже проблемы со здоровьем, все на таблетках, все через боль. Люди думают: вот, танцует, скачет, как коза! Но это все не так просто, когда ты не то, что скакать — ходить без боли не можешь. В общем, все к этому подталкивало, все к тому шло. А сейчас папе нашему еще дочку надо.

А рожали мы дома. Есть такой центр родительской культуры «Лада». Когда я пошла туда на занятия, у меня даже в мыслях не было дома рожать. Но потом мы пришли к такому решению. Когда все началось, Сережа был в отъезде. И, слава Богу, рядом была Лена, специалист центра, которая мне помогла.

А какие занятия проходят в этом центре?

Наталья: Учат, как маме себя вести, как дышать. Плюс бассейн, массаж.

Сергей: Собственные страхи прорабатываются: чего ты боишься, что ты предполагаешь? Какие мысли у тебя возникают?

Наталья: Все думают: ой, женщина мучается во время родов! Так это не мучение, это совместная работа матери и ребенка.

Сергей: И пап учат, как себя вести в различных ситуациях. Труд мужчины в чем состоит? Принести, унести, помочь, поддержать. А женщина работает вместе с ребенком.

Когда я приехал домой, Наташа была после родов уставшая, но удивительно спокойная. Такая атмосфера царила дома! И на меня накатила мощная волна отцовских чувств. Я над кроваткой был, как коршун над гнездом. Даже собственным родителям не давал Колю на руки взять. И ребенок казался просто неописуемым красавцем. Сейчас смотрим на видео — страсть какая! Что за монстр? А этого «монстра» так любишь! Я от батюшки слышал, что в детях мы проявляем свою любовь к Богу. И эта внутренняя бескрайняя любовь побеждает все. Ведь нет же обиды на ребенка. Ну, сказал ты ему, что он не прав, ну, наказал, но обиды-то ведь на ребенка нет. Вот это всепобеждающее чувство отцовской любви меня колоссально обогатило.

P. S.: Это интервью было опубликовано в майском номере ПВ за 2008 год. С тех пор в семье Кращенко произошли изменения: появилась на свет дочка Варенька. Сейчас ей уже почти один годик. Варенька — счастливый ребенок. Она родилась и растет в семье, где есть вера в Бога, любовь и взаимопонимание. И мы желаем нашим героям сохранить это на всю жизнь.

Яндекс.Виджеты

Добавив на главную страницу Яндекса наши виджеты, Вы сможете оперативно узнавать об обновлении на нашем сайте.

Православный вестник. PDF

Добавив на главную страницу Яндекса наши виджеты, Вы сможете оперативно узнавать об обновлении на нашем сайте.