Женя плюс Света

Удивительное дело. Просто теория относительности в действии. Кого-то священникам приходится убеждать в необходимости освятить брак Божиим благословением. Кому-то, напротив, приходится отказывать в совершении Таинства Венчания — причины здесь могут быть разными. 

Одна из них — недостаточная готовность пары к Таинству. Надо заметить, что многие из тех, кому батюшка в одном храме говорит о необходимости духовной подготовки к венчанию, просто идут в другой храм, где и венчаются «без строгостей и заморочек». Но есть и такие (их, прямо скажем, в разы меньше), кто оказывается способным услышать слова священника и увидеть в нем не врага, преградившего путь к заветной цели, а друга, желающего помочь достигнуть ее всерьез, а не формально. Вот к этим немногим и относятся герои нашей сегодняшней статьи в рубрике «Малая Церковь».

Итак, знакомьтесь.

Евгений Кислов. Родился в 1976 году в Екатеринбурге (тогда еще Свердловске). Окончил электротехнический факультет УПИ. Работает рейдером в финансовом холдинге.

Светлана Сальникова. Родилась в 1981 году в г. Асбесте. Окончила факультет журналистики УрГУ. Работает в отделе по связям с общественностью группы компаний «Синара» и Трубно-Металлургической компании.

Женя и Света пришли в храм Целителя Пантелеимона в июле 2008 года — для того, чтобы обвенчаться. Отец Евгений Попиченко был знаком Светлане как священник, контактирующий с компанией, где она работает (группа «Синара» и ТМК финансируют социальные проекты Отдела социального служения Екатеринбургской епархии). Поэтому храм выбрали не наугад — шли к конкретному батюшке.

К этому времени срок жизни в законном браке насчитывал уже три года. Тем удивительнее то, что, побеседовав с супругами, отец Евгений предложил им пройти серьезную, длительную подготовку к Таинству венчания, и они на это согласились. Слова священника не вызвали никакого отторжения, они были услышаны и приняты.

Светлана: Здорово, что он нам так сказал. Мы на тот момент были готовы услышать это, мы понимали, что именно за тем и пришли. Надо готовиться — значит, надо готовиться.

Евгений: Но не для того, чтобы обвенчаться, а потом сказать: «Спасибо, до свиданья» — и все. Венчание послужило для нас поводом воцерковиться и остаться в храме, быть прихожанами, насколько будет воля Божья.

Наши герои крестились еще в детстве. Света — в десятилетнем возрасте, в 90-е годы, когда крещение было массовым, без всякой подготовки. Женю родители крестили, когда ему было два года.

Евгений: Меня крестили в «славные» советские времена, в 1978 году. В то время все было запрещено, так что крестили тайком, в строжайшей секретности. Папа специально договорился в Ивановской церкви. Моими крестными были церковные служители. Я был совсем маленький, поэтому сам, конечно, мало что помню. Отдельные моменты всплывают в памяти фотографическими снимками. Помню, как меня маленького батюшка сажает в купель, окунает. Потом помню ложечку с чем-то красненьким, с какой-то жидкостью. Теперь я знаю, что это меня причастили. Это тоже вот таким фрагментом. И помню, что стоял в ряд хор, мужчины или женщины, и что-то там пели. Ну, только вот это и помню. Остальное знаю по рассказам родителей. Самое интересное, что через два или три дня после моего крещения к нам пришли из соответствующих органов и спросили: «Здесь живет девочка Женя, которую крестили?» Ну, не знаю, может, в церкви так меня законспирировали. Родители ответили, что у них есть только мальчик Женя. Тем история и кончилась.

Но ведь не просто так люди крестили сына, не просто так пошли на риск. В те годы не было моды на крещение, как в начале 90-х. Напротив, этот шаг требовал серьезного отношения к вере.

Евгений: Бабушка у меня крещеная, верующая, ей сейчас уже 90 лет. А прапрадедушка, она рассказывала, был «очень божественный» — каждый день молился, ходил в церковь, хорошо знал Библию. Бабушка помнит, что однажды он ей сказал: «Вот, внученька, доживешь до таких лет, когда вместо птиц будут железные птицы летать, и кони будут не кони, а железные кони, вся земля будет укутана сетями, проводами какими-то». Не знаю, пророчествовал он или нет, но в деревне, где они жили, тогда одни лошади были. А такие вещи, действительно, появились — самолеты, машины.

Мама с детства ходила в храм. Она рассказывала, как учителя, особенно на церковные праздники, специально стояли у церквей и караулили, чтобы дети не прошли в храм. А мама — у них там целая группа была — они бегали к батюшке, часто причащались. Батюшка прятал их где-то на колокольне до тех пор, пока учительница не уйдет.

А с папой в свое время произошла такая история. Когда он служил в армии, то не выполнил какой-то приказ командира, причем, не выполнил сознательно. Его посадили в карцер на время расследования. В перспективе была тюрьма. Если бы его судили, то в дальнейшем у него не получилось бы никакой карьеры, и неизвестно, как жизнь бы пошла. И папа буквально взмолился Богу. И дал завет, что, если его не посадят, то в каком бы храме ни побывал, всегда будет ставить самую большую свечку.

Все кончилось благополучно. А папа этот завет до сих пор исполняет, по сегодняшний день. Что касается меня, более-менее осознанно ходить в церковь я начал в 2005 году. Не очень хорошая жизненная ситуация заставила. Ничего не оставалось, кроме как прийти в храм и помолиться Богу. Я тогда исповедался, причастился. После этого проблема разрешилась, и я, так получается, снова от храма отошел. Заходил изредка — помолиться, свечку поставить. И только спустя 3 года, после того, как мы со Светой пришли к отцу Евгению, вернулся в Церковь по-настоящему.

Светлана: Я, в отличие от Жени, не помню своего крещения. Хотя тогда мне было лет 10. Мы крестились вместе с мамой, в единственном на весь Асбест храме. Никакой подготовки тогда, естественно, не было, крестных у нас тоже не было. Как мы крестились, так мы дальше и жили — раз нас никто к крещению не готовил, никаких наставлений нам не давал, то так же вся жизнь и шла. Атеистического направления в семье не было, но и особой религиозности также не было.

Серьезное обращение началось с нашего решения обвенчаться. Мы почувствовали, что нам это нужно. Не было никаких открытий, видений, просто было внутреннее ощущение. Мы пришли в храм с желанием обвенчаться, но не имея подготовки к этому. Это значит, что у нас не было никакой внутренней работы, духовной жизни. А подготовка как раз заключается в том, чтобы понять свою внутреннюю жизнь, начать поститься, исповедоваться, причащаться, Евангелие изучать — вся та работа, которая должна была ранее совершаться. Занимает она достаточно много времени, но тут спешить нет смысла. Мы регулярно ездим на занятия с отцом Евгением; читаем книги, слушаем аудиозаписи, у нас есть епитимья, молитвенное правило исполняем. Наверное, это то, что нужно на самом деле. И венчание, которое могло бы случиться в любом другом храме «просто так», той роли, наверное, не имело бы.

Венчание — это повод, который дал нам возможность прийти в храм. Перед нами не стоит задача обвенчаться в какой-то определенный срок. Отец Евгений нам при первой встрече четко дал понять, что нужно сначала потрудиться, поработать, потому что это все серьезно. Для многих и многих из нас период вхождения в Церковь, период неофитства, был временем оголтелого проповедничества. Что вполне объяснимо. Обретение веры сопровождается радостью человека, который нашел великое сокровище. Причем, такое сокровище, которым хочется поделиться со всеми — ближними и дальними. Но часто это делается по армейскому принципу: «Не можешь — научим, не хочешь — заставим».

Поэтому неофит то и дело затевает дискуссии на религиозные темы. Хочется осчастливить всех и сразу, пусть даже против их воли, а еще хочется великих духовных подвигов. Если неофит постится — об этом знают все или хотя бы многие. Если идет на богослужение — он зовет с собой кого только возможно. По слову митрополита Антония Сурожского, «когда в семье заводится подвижник, все остальные члены семьи становятся... святыми. Потому что выносить подвижника очень трудно». Из разговора с нашими героями выяснилось, что их подобные явления обошли стороной. Светлана: Это глубокая тема, в самом деле. Я не ставлю себе задачи воспитания кого-либо.

Поэтому я не прихожу и не рассказываю на работе о том, какой сегодня великий праздник. На работе мы работаем, прежде всего. Если я не придерживаюсь чьего-либо мнения, я просто промолчу и помолюсь, чтобы эта тема прекратилась. Никто не знает, что я соблюдаю пост, потому что я не хочу, чтобы об этом знали. На сегодняшний момент я не готова ни с кем это обсуждать, потому что не смогу объяснить, зачем я это делаю, зачем мне это надо. Я еще сама себе не могу этого объяснить. Я никого не пытаюсь за руку привести в Церковь и не собираюсь ни с кем вступать в полемику. То есть я не пропагандист.

Та же политика и в отношении родителей. Если человек не знает, что такое служба в храме, а ты ему скажешь, что идешь на службу, он все равно не поймет. Поэтому, когда меня об этом не спрашивают, я и не говорю. И каких-то проповеднических шагов по отношению к своим и Жениным родным не предпринимаю. Я думаю, что почувствую, когда смогу позвать их в храм.

Может быть, в ближайшее время, может быть, нет — не знаю. Пока мы с Женей больше работаем внутри себя, и нет возможности распыляться на других. Я понимаю, что надо почти всем своим знакомым, близким, друзьям о вере рассказать, но как это должно происходить, даже не представляю. У меня еще нет уверенности, что я смогу это сделать.

Евгений: Поскольку я в свое время занимался преподаванием, мне сложнее бороться с желанием научить других людей. Но стараюсь держать себя в руках, потому что тема серьезная, а я в ней еще младенец. На работе порой общаемся на возвышенные темы. Нечасто, но бывает, что возникают расхождения. Я иногда ловлю себя на том, что с каким-то давлением доказываю собеседнику его неправоту. Стараюсь, конечно, деликатно это делать. Но в целом полемику стараюсь не разводить. Если разговор не идет вразрез с моим пониманием, я его поддерживаю, если чувствую, что начинается спор, то просто предлагаю тему закрыть. Так батюшка благословил.

Но не так давно был случай, когда я все же поспорил. Вы, наверное, знаете, что сейчас сектанты по квартирам ходят — к нам они тоже пришли, две женщины. Постучали в дверь, я спросил: «Кто там?», а в ответ услышал: «Не подскажете, молодой человек, когда же у нас наступят мир, согласие и благодать?». Я дверь открыл: «Здравствуйте, вы христиане?». Они промолчали, я не понял, пригласил войти — они вошли, разговорились. Они вопросы задают, а я снова говорю: «Вы — христиане?». Они немного покраснели: «Нет, мы из другой церкви, свидетели Иеговы». И давай мне об этом рассказывать. Меня зацепило то, что они ревностно отрицали сущность Бога в Трех Лицах, Троицу.

Говорили, что это идет вразрез с Евангелием. В общем, я попытался им что-то объяснить и вежливо их выпроводил. На тот момент я только начинал читать Евангелие, но вера в Троицу у меня была и, по промыслу Божиему, в подтверждение этому в тот же день я нашел в Евангелии от Иоанна слова Спасителя, указывающие на сущность Бога: «Я в Отце и Отец во Мне», «Отец пошлет Духа Святого». Конкретно сказано о Трех Лицах, о Святой Троице. Удивительно, как те же свидетели Иеговы не видят этого.

А, в общем, с людьми других вероисповеданий у меня хорошие отношения, я довольно легко нахожу контакт. На прежней работе у нас были мусульмане — они уважали нашу веру, мы уважали их веру. Мы этим друг друга не задевали, Бог миловал. Мои родители знают о том, что мы в Церкви. Папу я брал с собой на службу, на Крещение Господне. Он тогда сказал: «Наконец-то ты пришел в храм. Я долго этого ждал». Я по молодости не отрицал веру, но и не понимал. Со временем, думал, это придет. Вот оно и пришло.

Мама знает, что мы ходим в храм по воскресеньям. Сначала восприняла это настороженно, теперь уже спокойно. Знает и о том, что мы постимся. Когда в гости к ним приходим, переживает: «Ой, вам вот это можно? А вот это?» Я говорю: «Мама, не переживай. Готовь, что ты готовишь обычно. Что можно, мы поедим. Ты не заморачивайся».

Нам со Светой отец Евгений сказал быть, как Штирлиц. Мы стараемся. Я считаю, что многое от духовного отца зависит — как научит, как наставит.

Однако, нельзя не заметить, что все наставления духовника могут кануть, как вода в песок, если не встретят ни доверия, ни послушания. Это касается и молитвенного правила, и соблюдения поста, и духовного чтения, и участия в богослужениях — и много еще чего.

Светлана: Сейчас мы сосредоточены на внутренней работе. Мы даже в храме ни с кем не знакомы, потому что ходим туда целенаправленно — на занятия с батюшкой и на службу, запоминаем, что и как. Каждый стоит на своей половинке, пытается разобраться в своих молитвах, в своих мыслях. Раньше было нежелание ездить в храм часто, а теперь мне нравится, потому что вся суета уходит из головы, и в течение дня потом успеваешь даже гораздо больше.

Нам говорят: надо — мы идем и делаем. То есть, ты не знаешь, ЧТО будет, КАК будет, но идешь и делаешь. Приходит пост — начинаешь есть то, что можно есть. Мы, вообще, в плане питания всегда были очень уравновешены. Наш первый Великий пост прошел спокойно.

Евгений: Нет, я боялся остаться голодным и выторговал себе рыбу по выходным. Правда, в результате я ее не ел и абсолютно от этого не страдал.

Светлана: Женя — любитель вареной картошки в мундире. Это для него самое большое лакомство. Я люблю лапшу, и у нас эти продукты всегда на столе. Что пост, что не пост мы всегда все равно их едим. Только на работе тяжело было, потому что в столовой сложно найти постные блюда. Но голодными не оставались, в принципе. Очень комфортно все прошло. Желудок не болел, печень тоже не болела. В общем, ничто не препятствовало. Мы потом с Женей это обсуждали и решили, что благословение священника очень помогает У нас, мне кажется, какая-то необычная ситуация. Нас наставляют, и многое проще получается.

Наш рассказ будет неполным, если в нем не прозвучит хотя бы краткая информация о профессиональной деятельности Евгения и Светланы. Ведь, согласитесь, это немаловажный штрих к портрету.

Евгений: Уже полгода, как я сменил место работы. Компанию, где я работал раньше, мы подняли с нуля до миллиардного оборота. Но это удалось за счет духовных жертв: все было настроено на алчность, сребролюбие, гнев, гордыню, тщеславие, эти страсти там подкреплялись и развивались. Свой переход на другую работу я так и объяснил: заболела душа. С тех пор прошло уже полгода — ни грамма не пожалел, только счастлив. И спокойно обхожусь без прежней сумасшедшей зарплаты.

Сейчас работаю в финансовом холдинге рейдером. Это такая новая молодая специальность. Если переводить на русский язык, то «рейдер» — это торговец. То есть, я торгую на организованных международных рынках, на мировых биржах, от Новой Зеландии и до США. Управляю деньгами вкладчиков, инвесторов, которые сотрудничают с нашей инвестиционной компанией. Работа не связана с личным общением — я не вижу того, кто находится за котировочным экраном. Не на кого кричать — только на самого себя. Думаешь головой. В течение дня удается еще и смотреть телеканал «Союз». Руководство компании стремится создать своим сотрудникам комфортные условия и не требует, что из шкуры выпади, но план сделай. В отличие от прежней работы. Вовремя я ушел, слава Богу.

Светлана: Я работаю в группе компаний «Синара» и ТМК, в отделе по связям с общественностью. Пишу тексты, готовлю обзоры для газет, журналов, телевидения, интернета, для сайтов. То есть, часть работы, процентов сорок, связана с обработкой текста. Процентов двадцать — это телефонные переговоры, процентов тридцать — генерирование каких-либо проектов. Чтобы понимать, что я делаю, нужно знать деятельность нашей компании. Первый бизнес — это трубы; трубно-металлургические заводы расположены в Каменске-Уральском и Полевском, есть предприятие в Екатеринбурге. Поэтому очень большой объем и уровень структур. Есть проекты, которые касаются самих заводов, есть просто крупная металлургическая компания, ее офис находится в Москве. Это — что касается ТМК.

В группе «Синара» деятельность еще более разноплановая. Мы производим грузовые электровозы в Верхней Пышме, действует машиностроительное производство, осуществляем реконструкцию центрального стадиона, занимаемся строительством, есть свои мясокомбинат, молочная ферма, пансионат в Сочи, футбольные клубы. Одним словом, мы делаем все. Поскольку виды деятельности настолько разноплановые, то каждый час моя задача может быть связана как с трубами, так и с коровами или со строительством, поэтому объем информации всегда огромный.

В основном наша аудитория, конечно, корпоративная. От пяти до десяти тысяч сотрудников работает на каждом заводе. Наши предприятия разбросаны по всему миру. Что их объединяет? В принципе, ничего. Они думают, что работают сами по себе. А наша задача рассказать им, что они не одни, что они входят в большую структуру. Это важно для работы, для общего результата.

У нас есть благотворительный фонд «Синара», который является оператором благотворительной деятельности. То есть, группа «Синара», СКБ-банк, который тоже входит в нашу компанию, предприятия ТМК перечисляют средства, и благотворительный фонд уже распределяет их на свои проекты. Одним из них является помощь епархии — в частности, Фонду «Милосердие».

От разговора о работе наших героев вполне закономерно было бы перейти к теме финансового кризиса. Но вовсе не из сетований и тревожных прогнозов сложилась наша беседа. Оказалось, что отношение к кризису может быть позитивным.

Евгений: Когда на больших щитах появилась реклама дорогущих сотовых телефонов за миллион рублей, я понял, что это — начало конца. Это именно та составляющая, где грань была перейдена. Где начали просто беситься с жиру. Где ни веры, ни ответственности, где надуманность ценностей. Ну, зачем нужен телефон за 4 миллиона? Или столик в ночном клубе за 10 000 долларов? Все это надуманное, земное, дьявольское. Общество впало в печаль и уныние от того, что все доступно, денег много, экономика растет — чем же еще себя утешить и занять?

Мы не так давно смотрели в театре драмы «Вишневый сад». Я впервые увидел это произведение не со «школьной» точки зрения, а со взрослой, имея — пусть небольшой — духовный опыт. Мне стало настолько очевидно и понятно, почему у нас случилась революция в 1917 году! Антон Павлович Чехов словно оставил пророчество, завещание будущему поколению. Сейчас примерно то же самое происходит.

Какая-то отвлеченность, рассеянность духовная — это в начале 20 века привело к тому, что была потеряна самодержавная власть, люди отошли от духовной составляющей. Знаете, все в облаках витали, но не в духовных облаках. Не знали, чем себя развлечь и чем себя занять. И почва из-под ног ушла как раз у того слоя, который должен был вести за собой. Единицы оставались настоящими. И наказанием, вразумлением была революция. А у нас наказание, слава Богу, легонькое — не революция, а кризис.

Светлана: Этот кризис мы с Женей уже ждали. Потому что настолько люди привыкли жить потребительски: яхты, самолеты, вертолеты, что просто страшно становилось. На самом деле, в кризисе есть очень много полезного. Конечно, человек, который потерял работу, вряд ли согласится с моими словами. Но, думаю, что даже те, кто лишились работы, найдут в этой ситуации то, что им было нужно. Может быть, найдут свое настоящее призвание. Один из способов пережить кризис — начать работать на земле. Ну, не всем же по клавиатуре бить! У нас в стране работы — бескрайнее поле (и в прямом, и в переносном смыслах).

Мне нравится, что люди, наконец, будут пересматривать свое потребительское отношение и перестанут брать бесконечные кредиты. Кроме того, в период кризиса значительно уменьшились объемы рекламы, это тоже радует. Нам постоянно задают какую-то позицию: вот это вкусно, вот эта жвачка полезна, вот это молоко — просто обалдеть. Но нельзя же верить беспрекословно всему, что говорят нам извне. А теперь и говорить меньше станут.

Когда все у тебя есть, теряется понятие счастья. Многие его потеряли, потому что все было доступно и не надо было предпринимать никаких усилий, чтобы это получить. Хочется, чтобы состояние счастья к людям вернулось, чтобы в семьях все стали ближе друг другу. И, наверное, в кризис родители будут детьми заниматься, а не в бильярд или в боулинг в клубах играть.

Надеюсь, что кризис со всех пыл-жар сбил, что родится много гениальных идей и гениальных детей, что это пойдет на благо и стране, и всему миру.

Последняя фраза Светланы прозвучала как пожелание. Попросим и Женю чтонибудь пожелать нашим читателям и прихожанам.

Евгений: Молодым прихожанам, таким, как мы, я пожелал бы терпения и трудолюбия, потому что все с трудами приходит. Пожелал бы читать святоотеческую литературу — конечно, в том порядке, как духовник советует, но обязательно читать, потому что очень многое там открывается явно, открывается то, чего сам порой не замечаешь. Еще желаю, чтобы жизнь не испортила наших прихожан, особенно молодых, а укрепила бы их веру.

Яндекс.Виджеты

Добавив на главную страницу Яндекса наши виджеты, Вы сможете оперативно узнавать об обновлении на нашем сайте.

Православный вестник. PDF

Добавив на главную страницу Яндекса наши виджеты, Вы сможете оперативно узнавать об обновлении на нашем сайте.