Апостол Японии

16 февраля – память святого равноапостольного Николая, архиепископа Японского

Много великих дел предстояло свершить апостолам после того, как в день Пятидесятницы сошел на них Святой Дух, принеся бесценные Свои Дары.

Каждому из них предстояло пройти пешком множество долгих извилистых дорог, тяжких и опасных, чтобы добраться в дальние, незнакомые края. Не могли ученики Христовы более находиться в родной для них стране. Радость переполняла их. Радость, которой крайне необходимо было поделиться со всеми людьми мира. Бывшие ловцы рыбы по слову Спасителя стали «ловцами человеков» (Мар. 1:17), поскольку несли радость Благой Вести всем жителям Земли, страждущим и обремененным, живущим под гнетом страстей и грехов. Многие народы приняли через апостолов то иго, которое – благо, и бремя, которое легко (Мф. 11:30). 

«Его лицо обличало энергию, силу и необыкновенную волю, но глаза в то же время светились такой кротостью, добротой, мягкостью и смирением, что для меня стало понятно, чем покорял и подчинял себе этот человек массы язычников…» Д.И. Шрейдер «Япония и японцы»

Велик свершенный апостолами подвиг – вера Христова стала основой жизни целых наций. Но противодействие врага рода человеческого не ослабевало на протяжении двух тысячелетий, до сих остаются на планете уголки, куда не долетело Евангельское Слово. Но исчезают белые пятна с карты христианского мира благодаря подвижникам, взявшим за образец жизненного делания апостольский подвиг.

Одним из таких «ловцов человеков» был архиепископ Японский Николай (в миру Иван Дмитриевич Касаткин). Впрочем, святитель никого из язычников в прямом смысле слова не ловил и насильно на Путь Истинный не приводил. Проповедь его была мягка и естественна, проста и прозрачна, как горный ручей.

Язычники, никогда не слышавшие о Христе, всю жизнь прожившие в духовном мраке, сами тянулись к нему, следуя велению сердца – необычайный магнетизм его личности притягивал к нему этих людей, которые с древних времен до наших дней к любому иностранцу относятся с настороженностью. Для наблюдателей, следивших из России за деятельностью архиепископа Николая, это казалось невероятным: 33 тысячи бывших синтоистов и буддистов приняли святое крещение благодаря русскому миссионеру.

Мало того, для простодушных японцев он стал олицетворением православной веры, которую они называли просто и ясно – «Николай». Отрезанная от всего остального мира, подчиненная древним традициям и суровым законам маленькая островная страна по воле Божией получила своего апостола, принесшего жителям страны Восходящего Солнца Благую Весть о Царствии Божием, поселившего в их сердцах мир и радость о Духе Святом. Он заложил краеугольный камень японской православной Церкви. Основанная святителем Николаем православная община, пережив тяжелые испытания, времена гонений, землетрясений и войн, ныне переросла в Японскую Автономную Православную Церковь, возглавляемую предстоятелем митрополитом Даниилом, коренным японцем. В ней три епархии: Сэндайская, Киотская, Токийская, 69 храмов, десятки тысяч прихожан.

Нет ничего не подвластного Богу. Как пастырь добрый, созывающий стадо, святитель Николай при всех своих выдающихся свойствах характера и ума долгие годы, проведенные на чужбине, полагался лишь на волю Божию, полностью отдавая себе отчет в том, что сам он всего лишь «неключимый» (никуда не годный) раб Божий.

Есть нечто общее в биографиях двух великих угодников Божиих – Иоанна Кронштадтского и Николая Японского. Оба деревенские, почти сверстники (родились с разницей в шесть лет), оба при крещении получили имя Иоанн. Выходцы из бедных, но благочестивых семьей. Оба с детства тянулись к Богу, а, набравшись духовных знаний, главную свою задачу видели в спасении душ человеческих через проповедь Слова Божиего. Духовное просвещение было их призванием.

Но если отцу Иоанну Господь судил миссионерскую стезю среди собственного народа, то отец Николай по воле Божией принес православную веру на далекие Японские острова. И в этом было что-то общее: японцы во второй половине XIX века были еще далеки от православия, многие же русские были уже далеки от Христа. Они словно два столпа Православия – один на Западе, другой на Востоке, соединивших то, что, казалось бы, совершенно противоположно друг другу – широту русской души с японской сдержанностью, Волгу-матушку, бескрайние леса и степи с горой Фудзиямой и цветущей сакурой.

Причем их сотрудничество носило характер не только духовной связи, но вполне ощутимой материальной помощи: отец Иоанн Кронштадтский, высоко ценивший труды отца Николая, не раз переводил значительные денежные суммы для поддержания небогатой Православной миссии в Японии.

…1 августа 1836 года в селе Берёза Смоленской губернии в семье диакона Дмитрия Ивановича Касаткина родился мальчик, которого назвали Иоанном в честь пророка Иоанна Предтечи. В детстве он почти не знал материнской ласки (его мать, Ксения Алексеевна, умерла, когда ему было всего пять лет), что, возможно, закалило характер будущего великого миссионера. В 1856 году Иван Дмитриевич блестяще оканчивает Смоленскую семинарию и поступает на казенный счет в Петербургскую духовную академию, по окончании которой в июне 1860 года, ведомый Божией волей, принимает постриг с именем Николай.

Через год, после долгой дороги через всю Россию и зимовки в Николавске-на-Амуре, иеромонах Николай прибывает в Японию, ставшую для него второй родиной и народу которой, его просвещению о вере Христовой он отдал все жизненные силы. Свою возлюбленную паству он покидал лишь несколько раз на непродолжительные сроки для того, чтобы принять в России очередной священнический сан. Япония по сию пору остается загадочной страной, даже несмотря на то, что бурный поток промышленных товаров с клеймом «Made in Japan» буквально затопил все остальные страны мира.

Что же говорить о позапрошлом веке, когда занавес таинственности, много веков подряд скрывавший Японию, лишь слегка начал приподниматься. Первые иностранцы шагнули на острова, ранее совершенно для них закрытые. В их числе был и молодой иеромонах Николай, прибывший по просьбе русского консульства, нуждавшегося в духовном окормлении.

О проповеди среди местных жителей в первые годы не могло быть и речи. Не только потому, что страна пребывала в состоянии гражданской войны. И не только потому, что среди японцев властвовал самурайский дух, повелевавший видеть в любом иностранце угрозу устоям общества. «На иностранцев как на зверей, а на христианство – как на злодейскую секту», – вспоминал отец Николай. Над молодым иеромонахом издевались, травили собаками, бросались камнями. «Когда я ехал туда, я много мечтал о своей Японии. Она рисовалась в моем воображении как невеста, поджидавшая моего прихода с букетом в руках. Вот пронесется в ее тьме весть о Христе, и все обновится. Приехал; смотрю – моя невеста спит самым прозаическим образом и даже не думает обо мне», – писал святитель.

Главным препятствием являлся банальный языковой барьер. По совету святителя Иннокентия, епископа Камчатского, благословившего будущего миссионера на предстоящие труды, иеромонах Николай досконально изучает японский язык, погружается в японскую культуру, старается понять менталитет японского народа. На протяжении восьми лет по 14 часов в сутки с беспримерным упорством изучал он историю и литературу Японии, ее традиционные религии – буддизм, синтоизм, конфуцианство. И не только для развития эрудиции, хотя знания его носили энциклопедический характер – в какой-то мере он знал Японию лучше самих японцев. Ему необходимо было стать японцем со всеми особенностями мышления, чувствования окружающего мира и людей. Настоящим японцем с сердцем, отданным Христу. Если бы этого не случилось, его проповедь просто не была бы услышана. С течением времени святитель настолько проникся духом страны, что и внешне стал напоминать японца. И это при том, что в глазах рукоположенных им во священнический сан коренных жителей появлялось что-то русское.

Его упорство в сочетании с талантом убеждать дало первый впечатляющий результат уже в начале миссионерского служения: в 1864 году у него появился первый ученик-японец. Такума Савабе был синтоистским жрецом и до знакомства с отцом Николаем во всем следовал самурайскому кодексу чести «бусидо», предписывавшему отвергать все иностранное.

Ничего не зная о христианстве, он заранее ненавидел его в лице русского монаха, угрожая убить отца Николая лишь за то, что он чужак на этой земле. Не обращая внимания на угрозы, православный миссионер попросил жреца немного потерпеть с расправой и послушать рассказ о Христе, о Его Спасительной Жертве, о Царствии Божием, о Вере, Надежде и Любви. Рассказ святителя потряс Савабе, его сердце наполнилось радостью прикосновения к Истине. Впоследствии так же будет происходить с тысячами других его соплеменников. Но это будет потом, когда наступит эпоха Мэйдзи (эпоха «Просвещенного правления»). А пока правительственным указом японцам запрещено принимать христианство, и Савабе становится тайным учеником отца Николая. Из-за опасности преследований японец читает Святое Евангелие в языческом храме под видом синтоистских заклинаний, постукивая в барабан. Более того, он приводит к наставнику двух своих друзей. За ними приходят другие, и вскоре число оглашенных достигает 20 человек. Весной 1868 года в своем кабинете отец Николай крестил первых трех японцев, получивших в святом крещении имена Павел, Иоанн и Иаков. Таким образом, было положено начало Японской Православной Церкви. Пройдя через искушения житейских невзгод, бывший противник христианства Павел Савабе еще более укрепился в вере и в 1875 году был рукоположен во священника.

За первыми православными японцами потянулись и другие, желавшие обрести спасение души. Правда, иногда слово Спасение они понимали как помощь, облегчение невзгод материальной жизни, но с кем из новоначальных такого не бывает? В конце концов, к русскому святителю японцы уже в конце XIX века относились не иначе, как к святому чудотворцу. По популярности и известности святителя Николая превосходил только император. Святитель Николай чутким своим сердцем ощутил то главное, чего не поняли миссионеры других христианских конфессий: японцу нельзя ничего навязать, с японцем можно только сродниться.

Недаром же, по воспоминаниям современников, любовь местных жителей к отцу Николаю не знала границ, поскольку была взаимной: «…язычники, совершенно не знакомые владыке, с шумным восторгом приветствовали его на улице, и их мощное «банзай Никорай» (в японском языке нет звука «л») частенько раздавалось в японских кварталах. А дети, милые японские дети, постоянно окружали его кольцом и, как бабочки на огонь, вихрем неслись навстречу суровому на вид, но с добрым, ласковым сердцем, святителю...».

Уверенный в возможности проповеди среди язычников, он ходатайствует перед Священным Синодом о создании Российской Духовной миссии, для чего совершает поездку в СанктПетербург. В 1870 году он возведен в сан архимандрита и назначен руководителем миссии. Отец Николай уже знает, что японцы, благодаря особой дальневосточной нравственности, обладают той самой внутренней незамутненностью, которая необходима для восприятия Слова Истины.

Изучив синтоизм, буддизм, конфуцианство, он понял, что традиционные языческие верования сыграли роль няньки, подготовившей японскую почву к принятию христианства. Но почва все равно целинная и требует огромного труда по возделыванию. Кроме того, нельзя было сбрасывать со счетов борьбу с сорняками и вредителями: европейский безбожный синдром «горя от ума» и американский дух чистогана уже начали свою разрушительную работу в японском менталитете, отличающемся восприимчивостью и впечатлительностью.

Когда читаешь житие святителя Николая, невольно ловишь себя на мысли, что для свершения всех его деяний надо обладать какой-то сверхъестественной физической и эмоциональной закалкой. Он одновременно руководит возведением храмов в Токио и Хакодате, строительством духовных училищ, издает православные журналы и книги, занимается переложением молитв и составлением Богословского календаря на японском языке. Кроме того, святитель совершает поездки по стране (с посещением православных приходов, которых к 1911 году насчитывалось 266). Не оставляет без внимания и братьев-айнов (племя коренных жителей Японии европеоидной расы, числом всего 58 человек): крещенные в давние времена, они также нуждались в духовном окормлении миссии.

В 1880 году в Троицком соборе АлександроНевской лавры состоялась хиротония архимандрита Николая во епископа Токийского. Тогда же завершается строительство собора Воскресения Христова, ставшего главной святыней японского православия. Важнейшая достопримечательность города Токио, которую местные жители называют просто «Николай-до» (храм Николая), во время второй мировой войны избежал бомбардировок: царящий над столицей величественный храм американские летчики воспринимали как превосходный ориентир.

Но самая главная задача, стоявшая перед святителем, без выполнения которой он не мог свой миссионерский долг считать выполненным до конца, – перевод Святого Писания. Этот труд стал трудом всей его жизни. По сути, он повторил подвиг святых равноапостольных Кирилла и Мефодия: японский народ, как в свое время восточные славяне, получил возможность приобщиться к Свету Божественной Истины на родном языке. Святитель постарался сохранить в японских иероглифах всю строгую мудрость церковнославянского текста, хотя перевести в иероглифику Святое Слово евангелистов – труд практически невозможный для одного человека. Лишь действием благодати Божией, которой, несомненно, в полной мере обладал апостол Японии, можно объяснить это чудо.

При этом он не забывает и о соотечественниках, считая своим долгом через периодическую печать знакомить россиян с обычаями и традициями страны восходящего солнца. «Японский народ – современник древним государствам, которых и следа не осталось», – писал он, обращая внимание русского общества на то, что даже будучи языческим государством, Япония в то же время является выдающейся страной.

Недооценка российскими правительственными кругами потенциала восточного соседа привела к плачевному результату: в 1904 году русская армия потерпела сокрушительное поражение от войск японского императора. Десятки тысяч русских солдат попадали в плен. Не будь во вражеском государстве епископа Николая, их судьба была бы крайне печальна. Во время русско-японской войны он оставался в Японии, не страшась обвинений в шпионаже, и оказывал помощь русским пленным через образованное им Общество духовного утешения.

Кафедральный собор Воскресения Христова («Николай-до») в Токио

Война – тяжкое испытание для воющих сторон. Для отца Николая испытание выдалось двойное: будучи русским, он оставался пастырем японцев. Казалось бы, преодолеть искушение не представляется возможным. Но только не для того, чья любовь к Богу объединяла в себе и патриотизм, и пастырское призвание. Он благословил паству на исполнение гражданского долга, проистекающего не из ненависти к врагу, а из преданности своему отечеству.

Однако в богослужениях участия не принимал, т.к. согласно чинопоследованию литургии, японские христиане молились о победе своей страны над Россией. Тем не менее, и ему, человеку решительному и мудрому, были свойственны человеческие слабости, с которыми приходилось мучительно бороться.

В феврале 1904 года он записывает в своем дневнике: «Что, в самом деле, я терзаюсь, коли ровно ни на волос не могу этим помочь никому ни в чем, а своему делу могу повредить, отняв у него бодрость духа? Я здесь не служитель России, а служитель Христа. Все и должны видеть во мне последнего. А служителю Христа подобает быть всегда радостным, бодрым, спокойным...».

И это было единственно верным решением. Одним из многих, которые отцу Николаю приходилось принимать постоянно, находясь под постоянным прессом различных искушений, на которые только способен лукавый. Сомнения одолевали молодого монаха, прибывшего в Японию: «Разве я, как всякий человек, создан не для семейной жизни? Разве не можешь в мире блистательно служить Богу и ближним? Разве, наконец, не нужны ныне люди для России более, чем для Японии?».

Позже искушения касались того, как относятся к его деяниям на Родине: может быть, считают, что пустым делом занимается, «зверушек» приручает, казенные деньги расходует. И это при том, что в Санкт-Петербурге высоко ценили его достижения. Высокие награды от государя и Святейшего Синода были тому доказательством.

Но по смирению своему святитель считал, что «хорошо бы навешивать человеку кресты, когда он кончает воспитание и вступает в жизнь, и потом, по мере исполнения человеком своей службы, снимать с него кресты, – так, чтобы он ложился в могилу с чистой грудью, знаком, что исполнил возлагавшиеся на него надежды, насколько Бог помог ему».

И все же именно Родина, Святая Русь, подкрепляла и питала его духовные силы. Грех уныния будто смывался святой водой после посещений России, после того, как он прикладывался к мощам святых угодников Божиих таких, как Сергий Радонежский. «Не жаловаться на крест надобно, а благодарить Всевышнего за то, что Он тебе этот крест дал», – говорил святитель.

Уже зная приговор врачей, зная, что дни его сочтены, святитель спешил закончить работу над переводами богослужебных книг. Он скончался 3 февраля (по старому стилю) на 76-ом году жизни и был похоронен в Токио на кладбище Янака при огромном стечении народа – и крещенных православных, и тех японцев, кто относился к святителю с глубочайшим почтением. 10 апреля 1970 года святителей Николай причислен к лику святых.

Наверное, нет ничего столь противоположного, чем русский и японский характеры. Ширь, необъятность, безграничность – свойства русской души, никак не стыкующиеся с японским умением видеть небо в чашечке цветка и мир в капле росы. Но все это присутствовало в необычайно талантливой и щедрой на благие дела натуре святителя Николая. Он, возжегший светильник Истиной Веры на диких, с точки зрения православия, японских островах, говорил о себе: «Я не более как спичка, которой зажгли свечу».

В современную эпоху глобализации и нивелирования наций миссионерский подвиг святителя Николая приобретает особую значимость. Лишь во Христе все народы мира, сколько бы различны по менталитету и историческому пути они ни были, могут обрести общую точку соприкосновения, сохранив все лучшие национальные черты.

…Когда в дни светлой седмицы над Россией разносится: «Христос воскресе!», в стране восходящего солнца слышится: «Харисутосу Фукацу!». Эти слова бесконечной радости подарены японскому народу святым равноапостольным Николаем, архиепископом Японским.

Алексей и Галина Коршун

•21 •февраля• 2010•