«Религиозный поиск - это всегда свой поиск, своя работа»

Сегодня у нас в гостях — проректор Духовной семинарии, настоятель храма во имя святых равноапостольных Кирилла и Мефодия протоиерей Петр Мангилев.

Отец Петр, в год окончания исторического факультета Уральского госуниверситета Вы стали батюшкой. Расскажите, пожалуйста, как Вы пришли к этому решению.

Религиозное стремление было во мне гораздо раньше, еще до поступления на исторический факультет УрГУ. Я мало знал о вере. Но я родился и вырос в сельской местности, там была все-таки определенная традиционность. Поэтому общие представления у меня были. Был также и интерес к этой теме. В старших классах школы я читал много разной литературы по религии, в том числе — атеистической.

В советское время это была возможность узнать о Боге, узнать обходным путем. Отцеживалось все негативное, а вся позитивная информация вычитывалась, усваивалась. В школьные годы я прочитал Евангелие, выпросив его у тетки отца. Книгу я брал на короткое время, полностью не прочел, мало что понял, но, тем не менее, познакомился со Священным Писанием. И дальше я старался расширять сферу своих познаний в этой области.

Когда я поступил в Уральский университет, то стал специализироваться в лаборатории археографических исследований, там был доступ к древней книге и к религиозной книге. Постепенно складывалось все большее знание о Церкви и церковной жизни. Стал посещать храм. Не так часто, но я бывал в церкви. Дальше — больше. И было принято решение о рукоположении в священный сан. Я обычно достаточно долго и болезненно принимаю важные и ответственные решения в жизни. А тут все очень скоро получилось, так что у меня даже не было времени раздумывать. Сейчас я понимаю, что, наверное, так было нужно, потому что, если бы я стал раздумывать, я бы долго думал. Словом, в 1990 году я был рукоположен в священный сан.

Среди Ваших научных работ достаточно большую долю составляют исследования, связанные со старообрядчеством. Это часть Вашей научной специализации?

Да, это тема моих специальных научных интересов. Моя научная работа была связана, прежде всего, с рукописной книгой, что предполагает широкий кругозор и разнообразие деятельности. А конкретная тема, разработка которой составила главное направление моей научной деятельности, была связана с историей старообрядцев поморского согласия Южного Урала и Зауралья.

Заниматься этой темой было интересно, и это дало мне начальную церковную образованность. Этой темой продолжаю заниматься и сейчас. Хотя вопросы истории Православной церкви на Урале мне тоже интересны, ими я тоже занимаюсь.

Эта работа началась еще в студенческие годы?

Да, в студенческие. Она была полезна для меня еще и тем, что заложила какие-то основы богословских знаний, пробудила к ним интерес.

Любопытно будет отметить, что тогда я узнавал серьезные научные вещи, углублялся в какие-то частности достаточно глубоко, но не знал и не понимал азов, не понимал причин, которые приводят к этим моментам. То есть, знания получал наоборот: от каких-то серьезных частных научных вопросов, которые связаны с духовной культурой и духовной жизнью русского общества, пришлось приходить к основам духовной жизни и отвечать на свои личные духовные вопросы.

Известно, что, помимо семинарии, вы являетесь преподавателем еще и УрГУ. Какие предметы Вы препо- даете?

Я преподаю не только в УрГУ, но еще и на теологическом факультете РГППУ. В УрГУ у меня два специальных курса: спецкурс по истории Русской Церкви и спецкурс по средневековым источникам церковного права. Теологам я также читаю церковное право и историю Русской Церкви. Это две темы, которые в тех или иных видах, по-разному немножко, в разных аспектах присутствуют везде, где я преподаю.

Как Вам удается все это совместить — в разных учебных заведениях, несколько предметов...

И церковное право, и церковная история содержат много общего, там большой исторический материал. Один предмет помогает другому. Это, конечно, большая нагрузка, тягость которой я иногда чувствую. Не всегда хватает сил в полноте все делать как нужно, тем не менее, есть уже годы преподавания, есть наработанный курс. Понятно, что для более качественного чтения курсов нужна более глубокая работа над новой литературой, что не всегда можно сделать, не всегда на это остается время. Но, несмотря на то, что такой ритм достаточно тяжел, я к нему уже привык. Каникулам, вроде бы, радуешься, но не хватает преподавания, хочется снова в аудиторию.

Батюшка, а как студенты светского ВУЗа воспринимают преподавателя — священника, предметы, тесно связанные с историей Церкви?

Видите ли, это специальные предметы, это всегда небольшая аудитория. Причем, история Русской Церкви — это спецкурс по выбору, на который приходят студенты, желающие прослушать именно его. Количество приходящих в разные годы бывает разным. В начале 90-х годов это был один из самых посещаемых спецкурсов. В середине 90-х годов его слушали по 10-12 человек, ближе к нашему времени группы стали еще меньше, хотя численность из года в год колеблется. Бывают группы с большим интересом, бывают с меньшим интересом.

Спецкурс по источникам церковного права изучает группа студентов, специализирующихся по истории феодальной России. Постороннему слушателю этот материал может показаться скучным и нудным. Так что мои курсы по своему характеру различаются. Один более широкий, с выходом на общие темы, другой очень частный и очень специфический.

В общем и целом могу сказать, что студенческую аудиторию волнуют религиозные вопросы. Ведь они рано или поздно встают перед каждым человеком, а студенты — люди думающие, поэтому потребность в ответах на какие-то важные вопросы у них возникает. И иногда у нас возникают очень интересные беседы.

То есть, эти курсы несут еще миссионерскую составляющую?

Да, вы знаете, там, где приходится преподавать, всегда этот момент присутствует. В иных аудиториях можно встретить агрессивновызывающее дискуссионное настроение. И, если говорить в целом о состоянии дел, то ощутимо, что религия не преподается в средней школе, в высшей школе.

В университете есть предмет «История религии», есть те или иные курсы, которые о религии говорят, но они имеют в большей степени внешний информационный характер. Такой формат тоже нужен. Но у значительной части студентов (я не говорю, что у всех), есть потребность знать о религии как бы изнутри. Поэтому курсы по выбору с преподаванием богословия или основ теологии были бы востребованы.

К сожалению, сегодня ни одна дисциплина, существующая в высшей школе, не дает ответов на те религиозные вопросы, которые возникают у каждого человека. А ведь это самые серьезные, самые главные вопросы. Конечно, преподаватели (потому что есть и церковные преподаватели) в рамках своих курсов, в индивидуальных беседах стараются на эти вопросы отвечать.

Такое присутствие в высшей школе есть, и всегда было. Даже в советское время можно было найти и получить отправную точку для того, чтобы дальше самому уже работать. Потому что религиозный поиск — это всегда свой поиск, своя работа. Но, тем не менее, подобного рода курсы нужны — это я могу свидетельствовать из своего опыта.

Школьный курс основ православной культуры помог бы решению этой проблемы?

Да, возможно. Видите ли, проблема состоит не в отсутствии знаний, хотя и это тоже есть. У человека есть душа и жизнь души. Как мы нуждаемся в воздухе, так душа нуждается в духовной жизни. И эти порывы не находят откликов. Человек получает образование, но это образование не дает ответов на самые существенные вопросы. Специальный религиозный учебный курс, конечно, не формирует специалиста, т. е. не дает студенту специальных знаний, непосредственно связанных с его будущей профессией. Но это курс, который формирует личность человека.

Конечно, с одной стороны, это не задача учебного плана образовательного учреждения. Но, с другой стороны, мы готовим в первую очередь человека, и у человека есть свои потребности. В зависимости от того, как мы ответим на его личностные запросы, зависит, каким он специалистом будет.

А мы выстраиваем образовательную деятельность всецело по принципу того, что профессионально необходимо. Это правильно, но в этом нет полноты того, что нужно человеку. Иначе получается чисто функциональное, утилитарное использование человека, как некоего механизма для решения тех или иных задач. То, что задачи решает все-таки личность, которая живет своей жизнью, у которой может быть плохое или хорошее настроение, которая должна отвечать на многиемногие вопросы, выстаивать перед трудностями и т. д., — об этом мы забываем.

Наверное, для воспитания личности можно предложить много тем в дополнение к религиозным знаниям?

Религиозное знание и религиозное отношение к жизни — это не всегда непосредственно разговор о Боге. Вернее — это всегда разговор о Боге, но не всегда имя Божие звучит. Потому что Бог устроил этот мир, Он дал какие-то принципы, по которым правильно может жить душа. Мы говорим о нравственности, чести — базовых моментах, без которых невозможно обходиться в этой жизни. Это все части данного Богом Закона. И человеку это потребно, необходимо.

Образ Божий вложен в человека, жажда Бога свойственна каждому и выражается в поиске ответов на вопросы о смысле жизни, о добре и зле и о многом другом. На эти вопросы, конечно, нужно отвечать, и нужно отвечать религиозно.

Но какой учебный курс делает это? Может быть, на философском факультете упоминают теории, которые говорят о добре и зле, о смысле жизни и т. д. Но в целом, какой курс программы технического или гуманитарного ВУЗа говорит о смысле жизни, дает варианты ответов на эти вопросы, дает отправную точку, чтобы человек мог сам думать? Неустроенность нашего современного мира во многом связана именно с этим.

Вообще, мы до конца не понимаем и до конца не прожили то, что принесла советская эпоха. Дело в том, что Советский Союз был в нравственном отношении относительно благополучным государством. Но это было за счет того, что поколения людей, которые жили в Советском Союзе, получали традиционное воспитание еще до революции и в этой традиции старались воспитывать своих детей.

Плоды атеистического воспитания, плоды разрушения религиозного воспитания мы видим сейчас, и еще долго будем наблюдать. Потому что идет процесс религиозного возрождения, но параллельно с этим идет и процесс разрушения религиозного сознания. Общество меняется как в лучшую, так и в худшую сторону, эти процессы идут параллельно и одновременно.

Мы этого не можем не видеть. На наших глазах многое меняется: что-то, что было в начале этого десятилетия очень диким для нашего сознания, теперь даже нами, церковными людьми воспринимается относительно спокойно, равнодушно.

Мы говорим, что это неправильно, но даже мы привыкли к каким-то вещам. Наше сердце возмущается, но возмущается спокойно, так скажем. На что-то мы уже перестали реагировать, на что-то мы не обращаем внимания, чего-то мы не замечаем. Мы привыкли. Настолько сильно и быстро идут эти разрушительные процессы.

Батюшка, место Вашего священнического служения — семинарский приход. Его жизнь сильно отличается от жизни обычного прихода?

Это и так, и не так. В нашем храме окормляются семинаристы — поют на клиросе, несут послушания в алтаре. Здесь многие вопросы, которые встают перед приходским настоятелем, априори решены. Это с одной стороны. С другой стороны — у нас есть прихожане, храм, община, и здесь все как на обычном приходе.

То есть, кроме семинаристов Вашими прихожанами являются жители окрестного района?

Да. Вот мы сегодня с Вами разговариваем (беседа происходила 05.01.2009 г. — прим. ред.) — я только что отслужил молебен, и мы начали уборку храма к Рождеству. Здесь и семинаристы трудятся, и прихожане. Я считаю, что такой совместный труд важен для прихода.

Мне показалось, что помещение храма недостаточно велико, раз и в семинарии много студентов, и еще окрестные жители приходят на службы.

Да, нам давно уже тесно. На больших службах жарко, душно. Наши ребята обеспечивают богослужения не только здесь, но есть еще храм в общежитии, есть храм на Северном кладбище.

Приход, который изначально был здесь, разделился по двум храмам в силу той же тесноты. Но все равно есть некая общность традиций. Оба храма заполнены прихожанами, в обоих действуют воскресные школы.

А есть какие-то планы, перспективы строительства нового храма?

С этим сложно. Здесь появляется своя специфика, определенная раздвоенность. Наша община складывалась с 1995 года, и, конечно, за это время мы очень привязались друг к другу. Но семинарии необходимо дальнейшее развитие.

Есть со стороны Владыки попытка решить вопросы строительства нового здания семинарии, но пока разные препоны встречаются. Тем не менее, это не значит, что семинария всегда будет здесь, на этом месте. Хотя место очень удачное. Потому что мы располагаемся вроде бы на отшибе, у нас здесь тихо и летом, и зимой; при этом рядом с нами есть станция метро, и благодаря этому мы как бы в центре.

Преподавателям очень удобно. Но тесно. В библиотеке мы не можем уже размещать библиотечные фонды, классы тесные, читальный зал недостаточный, помещение храма тоже, в трапезной не хватает места. Не хватает вспомогательных помещений. Для библиотеки, например, нужно бы поставить большой хороший ксерокс, ризограф. Потому что есть потребность в копировании текстов и т. д. На все это нужны площади, которых пока у нас нет.

Батюшка, общеизвестно, что в семинарских храмах обычно очень сильный хор (примеры — Тобольск, Троице-Сергиева лавра). А как у Вас?

У нас есть хор, но надо сказать, что здесь есть и определенные проблемы. У нас не такая большая семинария, как Московская или Тобольская. И поэтому такого качества хор обеспечить сложнее. Есть и другого рода проблема — слушанием немелодичной музыки испорчен слух многих молодых людей. И поэтому преподаватели церковного пения в голос говорят, что трудно работать. Современная музыка, к сожалению, является активным врагом церковной музыки, разрушает слух, голос. Другая музыкальная культура и другой музыкальный опыт — все это накладывается. И решать задачи, связанные с церковным пением, от этого сложнее. Это признается всеми, и на певческих семинарах эти вопросы ставятся. Но, в общем, мне нравится, как поет наш хор — красиво, стройно. У нас и регентский хор достаточно сильный.

В одном из интервью в 2001 году Вы говорили о большом дефиците, о нехватке священников. Как по Вашему наблюдению обстоят дела с этой проблемой сейчас?

Ситуация, конечно, меняется, наполняемость приходов растет, но могу сказать, что дефицит как существовал, так и существует. Духовенства недостает. Налицо большая загруженность духовенства, отвлеченность на посторонние вещи — хозяйственные, организационные. В силу этого могут страдать даже и прямые пастырские обязанности.

Хорошо, когда священник много трудится, это великое благо, но священник должен и служить достаточно много. Священник должен читать Священное Писание и святоотеческие сочинения, он должен иметь достаточно времени, чтобы духовно работать. Ведь паства требует ответов на многие вопросы, и свой образовательный уровень нужно постоянно повышать. К сожалению, на это не всегда остается время.

Нормальная ситуация — наличие в приходе грамотного и активного старосты, который решает все хозяйственные вопросы, согласовывая их с батюшкой. Но сейчас зачастую батюшка и хозяйствовать, и администрировать должен сам — это печальный момент.

Отец Петр, мы планируем, что интервью с Вами выйдет в февральском номере нашего журнала, то есть, сразу же после избрания нового Патриарха. Поэтому хотелось бы задать несколько вопросов по этой теме.

В новейшей истории мы видим разные способы выбора Патриарха — жребий и собственно выборы — альтернативные и безальтернативные. С точки зрения историка, чем обусловлено такое многообразие форм выбора Патриарха?

Процедуры голосования могут быть разными. Но это не значит, что тот или иной способ выборов был нелегитимным или каким-то неправильным. Вопрос о форме выборов каждый раз решался в соответствии с обстоятельствами времени.

Если мы вспомним выборы святителя Тихона, тогда каждый из кандидатов — митрополит Антоний, митрополит Арсений и сам митрополит Тихон — был достоин занять патриарший престол. У каждого из них были выдающиеся качества. Но жребий определил святителя Тихона.

Возможно, в нем было больше чего-то такого, что требовалось в той ситуации. И тогда тянули жребий, потому что выбор кандидатов был сложен: каждый из этих архиереев был Архиереем с большой буквы. Церковь была богата на великих подвижников веры.

Ситуация с безальтернативными выборами Святейшего Сергия, Святейшего Алексия I и Святейшего Пимена связана с тем, что их авторитет был безусловным в церковной среде. Это были наиболее оптимальные кандидатуры. Государство осуществляло сильное давление на Церковь и определяло приемлемую для него кандидатуру. Но ведь государство не могло не считаться с тем, что кандидатура должна быть принята Церковью.

Однозначно, что и святейший Патриарх Сергий, и святейший Патриарх Алексий I, и святейший Патриарх Пимен были значимыми Предстоятелями Русской Православной Церкви, их ответственное отношение к своему патриаршему служению очевидно, их смелые шаги и поступки в пику власти тоже могут быть отмечены.

Тот порядок выборов, который установился сейчас, достаточно сложен. До выборов сложно предсказывать результат, поскольку это не то простое голосование, которое мы знаем по выборам в государстве. Здесь есть несколько этапов, процедура отбора кандидатов, тайное голосование. Мне кажется, что в современных условиях такая сложная процедура вполне оправдана. В общем, исторические условия определяют разницу в процедуре голосования.

При любой форме выбор все равно происходит по воле Господа, Его невидимой рукой. Жребий — это такая форма выбора, при которой предание себя на волю Божию наиболее очевидно. Немного жаль, что этот способ остался в истории...

Да, мое сердце тоже расположено к этому способу выбора. Почему он не используется? Может быть, мы стали маловерными, может, еще какие-то моменты играют свою роль.

Но это не значит, что способ выбора по жребию остался в истории. Он может быть когда-то возвращен в нашу жизнь. С другой стороны, как я уже говорил, та процедура выборов, которую имеем сегодня, легитимна, она исключает влияние на Церковь. извне.

Как Вы считаете, какие главные задачи будут стоять перед новым Патриархом?

Главная задача, которая стоит перед всеми Патриархами и перед каждым епископом — свидетельствовать о Христе-Спасителе и о спасении. Потому что главное, что провозвещает нам Господь — это спасение. И главная задача первоиерарха Церкви — это устроение спасения Русской Православной Церкви, всех ее чад.

А тактических задач очень много. Конечно, нужно обращать внимание на миссионерскую, просветительскую деятельность, на богословское образование, на серьезное воцерковление приходящих в храмы людей. Нужно выстраивать церковногосударственные и церковнообщественные отношения.

Наверное, это будет трудное по своим задачам патриаршество. Мне кажется, что каждый следующий год будет для нас более трудным, чем предшествующий. Это не значит, что будут прямые притеснения.

Просто Церковь осуществляет свою миссию в обществе, которое все больше и больше отказывается от христианских ценностей. Обмирщение жизни в целом нарастает, и естественно, что миссия Церкви в этих условиях имеет специфический характер, и трудности, которые возникают, исходя из этого — большие. Поэтому свидетельство о Христе в условиях секулярного общества — это одна из самых трудных задач.

Могут ли верующие люди чем-то помочь новоизбранному Патриарху в решении этих сложных задач?

Во-первых, мы должны молиться за Патриарха. Ведь наши возглашения на ектеньях даровать нам Предстоятеля Русской Православной Церкви и правящего Архиерея «мирна, цела, честна, здрава, долгоденствующа, право правяща слово Христовой истины» — это не пустые слова. И первое, что мы должны делать — молиться, молиться за предстоятелей своих, как за духовных вождей, которые ведут нас ко спасению, это очень важно.

И каждый из нас должен стремиться свидетельствовать своею жизнью, своими делами о Господе Иисусе Христе воскресшем. О том, что спасение пришло в мир, и что всякий может наследовать это спасение. Есть Евангельское чтение о Фоме, которое читается, в частности, на Антипасху. Фома просит уверения о Воскресении Господа, говоря «Аще не ... вложу перста моего в язвы гвоздинныя, и ... руку мою в ребра Его, не иму веры» (Ин.20, 25). Он испытывает, Господь предоставляет ему такую возможность.

Так вот, каждый из нас должен помнить, что мы, церковные люди, являемся этими ребрами, куда неверующий мир вкладывает свой перст. И в этом смысле мы должны помнить, что по нам испытуется, по нашим делам, по нашей жизни. И наша помощь Первосвятителю — это наша христианская жизнь, наше исполнение заповедей Господних, наше доброделание. Насколько мы будем добрыми хорошими христианами, настолько мы будем помогать ему.

Спаси Вас Господи, отец Петр! Божьей Вам помощи в Вашем служении!

•12 •февраля• 2009•