Роман Бисеров: Вместе мы — сила!

Роман, есть такое выражение: «В окопах атеистов не бывает». Согласитесь ли вы с этим или нет?

Если и соглашусь, то, может быть, только отчасти, потому что в моей жизни были разные ситуации, связанные и со мной лично, и с моими друзьями. Когда я пошёл в армию, то молитв не знал и в храм практически не ходил, то есть был обычным подростком. Но, когда уходил из дома, мама дала мне с собой на листочке молитву «Отче наш». Я её очень быстро выучил, и ещё до того, как попал на Кавказ, бывало, что в очень сложных моментах её читал, и ситуация резко менялась. Я понимал, что молитва мне, действительно, помогает.

Ещё когда я служил срочную службу, была история: мы собирались идти колонной в Чечню из Моздока. Ситуация была очень напряжённой, нам нужно было ждать прикрытия для колонны по земле и с воздуха. Я решил помолиться. У меня с собой был огарочек свечи, я её зажёг, уединился в машине, читал молитву… И меня за этим делом застали сослуживцы, подняли на смех: «Зачем?». Я попытался им объяснить своими словами, но ребята меня не особо поняли, не поддержали.

Мы так и не дождались прикрытия, которое должно было нас сопровождать, вышли колонной позже назначенного и большую часть пути шли в тёмное время суток – это очень сложно.

И вот, когда колонна попала под первый обстрел, меня вдруг по рации спрашивают ребята: «Бисеров, а ты, когда в Моздоке молился, ты за всех молился?» Я в ответ: «Нет, я как-то даже не подумал, вы же не просили». Ну, меня стали обвинять, и обвиняли на таком хорошем солдатском языке. И очень настоятельно попросили помолиться ещё раз, и помолиться за всех. И я прямо в эфире, на ходу прочитал Отче наш...

Уже на подъезде к Грозному возникла ещё одна очень сложная ситуация: был очень серьёзный обстрел, и мы плохо понимали, сколько нас, кто за кем идёт, потому что была ночь, шёл очень сильный дождь. Нашей задачей было выйти в аэропорт Северный и там собраться. И когда мы всё-таки все туда добрались – разными путями, потому что колонна была разорвана – нас пересчитывали раз пять: офицеры не могли поверить, что все приехали, что вся колонна собралась и что даже в сопровождении все ребята живы. Были пробитые, простреленные машины, но у нас не было ни одного раненого!

Можно много говорить, судить – что сыграло роль? Может, сильный дождь – ведь боевики тоже не железные. Может, и молитва. У каждого в этой истории своя правда.

Роман, а в 2003 году, будучи уже человеком гражданским, вы снова ездили в Чечню.

Дело в том, что в первый раз, уже не в качестве военного, я был в Чечне в 2001 году. Мы очень много выступали с концертами перед нашими солдатами, и я везде искал наших земляков, везде спрашивал, кто есть с Урала, записывал всех на VHS-камеру, потом переписывал кассеты и развозил их родителям военнослужащих.

Тогда мне в голову пришла идея провести поездку по Чечне, по уральским подразделениям. Два года мы зрели и готовились, и в 2003 году состоялась акция «Уральский караван», целью которой было дойти до Нижнетагильского отряда спецназа и до Асбестовской бригады разведки, которые были в Чечне. Мы КамАЗом должны были доставить ребятам гуманитарный груз. Полную фуру мы тащили туда. Нас было три товарища: Володя Василькив и Лёша Уланов – ветераны первой чеченской кампании, и я.

И когда мы выезжали из Краснотурьинска, мне мама дала с собой в дорогу бутылочку со святой водой. Мы этой водой окропили нашу кабину, в Екатеринбурге получили благословление священника в дорогу. У нас была с собой свечка. Шли очень спешно, практически не спали. Но всё-таки когда останавливались, мы зажигали эту свечу, Лёша Уланов читал одну молитву, я читал другую, и мы ехали дальше. А Володя Васильков был у нас такой, мягко говоря, атеист и над этим всегда иронизировал.

Надо сказать, что по пути туда у нас всё было гладко, мы шли по графику, хотя в Дагестане нас не встретило прикрытие, и мы шли без него. Мы знали, что за нами был «хвост», но в конечном итоге состыковались с группой прикрытия, которая и заводила нас в ущелье, где дислоцировались наши ребята-уральцы.

На обратном пути мы заехали в Ессентуки, и, когда прибирали в кабине, я просмотрел, как ребята бутылку со святой водой выбросили. Видимо, нечаянно. Я этого не знал. Но то, что стало происходить после уборки машины, на обратном пути, не поддавалось никакому объяснению. У нас были постоянные проблемы и с машиной, и с нашим доблестным ГИБДД, и дорога домой стоила нам очень больших денег.

И уже, когда мы вернулись в Краснотурьинск, я выпрыгиваю из кабины – и Володя мне говорит: «Ты бутылку-то свою забери!» Я с улицы уже засовываю руку под кресло – а бутылки со святой водой там нет. Я и понимаю, что её выбросили в Ессентуках. И спрашиваю его: «Вот, теперь ты понял разницу – когда мы были под покровом и когда без него?» И по его лицу было ясно, что он тоже всё понял.

Роман, в Краснотурьинске, где вы возглавляете ветеранское движение, не так уж и давно произошел вопиющий случай, который всколыхнул всю Россию. Молодые люди сплясали на памятнике погибшим воинам и выложили потом это видео в интернет. Я помню, что раздавались призывы порвать, затоптать, закопать, и все, замерев, ждали каких-либо действий именно от ветеранов. Как председатель ветеранской организации, как вы на этот инцидент реагировали?

В первые два - три дня я приходил домой в 12 часов ночи, потому что всё время сидел в офисе и отвечал на телефонные звонки, которые приходили, действительно, со всей страны. Очень много было гнева, очень много злости… Первое ветеранское собрание прошло так, что просто приходилось брать людей за руки и успокаивать. Родители погибших тоже очень болезненно всё это восприняли.

А мы, на самом деле, были в тупике, потому что, когда мы увидели этот ролик – там лиц не было видно, и мы подумали, что это дети. Мы решили, что не будем воевать с детьми. Обратились в прокуратуру. Потом выяснилось, что этим «детям» от 20 до 24 лет, что некоторые из них отслужили в армии, и для нас это стало вторым шоком.

Я была уверена, что это подростки! Ну, ничего себе...

Нет, это были взрослые ребята. И, знаете, был суд, и наше законодательство не нашло никаких аргументов к этим людям, чтобы хоть как-то привлечь их к ответственности. Это был ещё один удар: мы поняли, что наши мемориалы, наши святыни, наши памятники никак не защищены. И в этой ситуации мы пришли к такому выводу: не гнобить, не наказывать их, хотя были призывы писать им на работу, чтобы их увольняли, устроить им «режим выжженной земли». Но мы решили не идти таким путём.

Мы объявили о проведении благотворительного марафона «Наша память – землякам», главной целью которого был вовсе не сбор денег. Мы стремились снова рассказать людям о том, что это за мемориал, в честь кого он, почему он нам дорог. 6 сентября 2013 года мы закончили марафон, потому что в 1996 году 6 сентября мы этот мемориал открывали.

На заключительный концерт к нам приехал Нижнетагильский ОМОН, они привезли технику, оружие, была организована выставка, показательные выступления. Ребята из Лобвы продемонстрировали рукопашный бой. Серовский кадетский корпус показал свою работу. Народу было много! А на те небольшие деньги, что были собраны в ходе проведения марафона, мы установили видеонаблюдение за мемориалом. И я очень надеюсь, что подобное никогда не повторится.

То есть, вы эту рану залечили.

Я очень на это надеюсь.

Роман, напоследок – слово к братьям-ветеранам.

Ребята, я хотел бы всех попросить в эти, может быть, непростые наши дни и времена, быть вместе. Вместе друг с другом, вместе со своими семьями. Потому что на наши с вами плечи ложится забота о наших близких. Поверьте, я знаю, как они за нас переживают… Давайте своим спокойствием, своим примером будем заряжать своих близких и наше окружение. Вместе мы – сила.

Яндекс.Виджеты

Добавив на главную страницу Яндекса наши виджеты, Вы сможете оперативно узнавать об обновлении на нашем сайте.

Православный вестник. PDF

Добавив на главную страницу Яндекса наши виджеты, Вы сможете оперативно узнавать об обновлении на нашем сайте.