На святую землю нужно приезжать духовно подготовленным

Начальник Русской Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрит Исидор (Минаев): «НА СВЯТУЮ ЗЕМЛЮ НУЖНО ПРИЕЗЖАТЬ ДУХОВНО ПОДГОТОВЛЕННЫМ»

Архимандрит Исидор (Минаев) принял постриг и начал свое монашеское служение на Валааме. Через 10 лет был назначен настоятелем Коневского монастыря Санкт-Петербургской епархии. После почти семилетнего руководства обителью был направлен в Русскую Духовную Миссию. В апреле 2008 года был назначен Представителем Патриарха Московского и всея Руси при Патриархе Болгарском.

Решением Священного Синода от 31 марта 2009 года игумен Исидор (Минаев) назначен начальником Русской духовной миссии в Иерусалиме.

3 апреля 2009 г., в день памяти прп. Серафима Вырицкого, во время Литургии Преждеосвященных Даров Святейший Патриарх Кирилл возвел игумена Исидора в сан архимандрита.

По материалам сайта Московской Патриархии

Отец Исидор, Русская Духовная Миссия – это островок России и Православия. Вместе с тем, что он расположен на Святой Земле, он находится еще и в государстве Израиль – стране иудейско-мусульманской. Как Вы себя ощущаете в такой ситуации?

На Святой Земле, прежде всего, чувствуется покров Божий, благодать, которая исходит от великих святынь. Конечно, здесь соседствует множество различных религиозных течений, и потому, когда расправляешь плечи, надо быть осторожным, чтобы не задеть кого-то и не спровоцировать конфликт. Но гонений на веру нет. Эмигранты-евреи, которые приехали из СССР и здесь вдруг осознали себя православными, приняли крещение или вспомнили, что были крещены в детстве, спокойно ходят в наш храм, крестят своих детей, венчаются, причащаются. Неудобства определенные есть – когда идешь в рясе по иудейскому кварталу, там могут плюнуть в твою сторону, но для упражнения в смирении это даже порой полезно.

Если по-христиански, спокойно ко всему относиться, то можно жить радостно. Я всегда вспоминаю узников Соловецких – архиереев, священников, монахов, которые имели очень большие скорби, но позже говорили, что нигде они так близко не были к Богу, как в заключении; ни когда возглавляли кафедры, ни когда были игуменами и настоятелями крупных монастырей и насельниками Лавр, а именно там, на лесоповале, на грани жизни и смерти они были духовно более счастливы, нежели в спокойной, тихой, размеренной жизни.

Конечно, проблем у нас хватает и на бытовом уровне: там водопровода нет, тут требуют какие-то налоги, которых мы не должны платить, здесь стройку не разрешают, там сломали садовое ограждение... Все это стараемся решать спокойно, по мере поступления проблем. Есть Божие благословение на то, чтобы выиграть суд по какому-либо нашему участку или оформить землю – значит, все потихонечку устроится. Но никакие труды, никакие нервы, никакие мероприятия не помогут, если Господь этого не благословляет.

Помощь Божия всех укрепляет, поддерживает, и, посещая великие святыни, мы получаем большую духовную радость. На этом фоне все нестроения, которые всегда были, есть и будут,

– и политические, и финансовые, и межконфессиональные – спокойнее воспринимаются и не так сильно огорчают. Ведь нас и святые отцы, и, прежде всего само Евангелие, учат, что скорби даются нам для вразумления, для духовной закалки и очищения. Старцы Оптинские говорили, что скорби – это такие железные щетки, которыми можно даже ржавчину счистить, не только простую грязь.

Паломники из России являются неотъемлемой частью жизни Русской Духовной Миссии. Какой духовный настрой должен быть у паломников? Чего стоит избегать, к чему стремиться?

Надо помнить, что паломничество – это такой же духовный подвиг, как молитва, пост, милостыня, и этот подвиг очень важен. Нередко паломники пытаются попасть в ранг православного туризма: дайте нам комфорт и исполнение наших бытовых и прочих желаний, «сделайте нам красиво», а мы тогда помолимся. Но надо вспомнить первые паломничества в Святую Землю, когда люди шли пешком многие месяцы. И даже тем, кто добирался сюда на корабле из Одессы, тоже было очень непросто. Часто такие паломники считали своим долгом на коленях преодолеть путь от Яффы – древней Иоппии, расположенной на побережье Средиземного моря – до Иерусалима (это около 70-ти км). Изначально паломничество являло собою труд – и физический, который полагается во славу Божию, и духовный.

Не все здесь может быть так, как мы себе порой представляем. У паломника, прибывшего к великим святыням, на душе праздник. А у того, кто эти святыни охраняет и поддерживает – будь то грек, араб или русский – это, может быть, самый обычный, тяжелый, перегруженный событиями день; человек строго следит за порядком, и ему не до восторгов. Эти два настроения не совпадают. В чем в этом случае заключается духовный подвиг? В смирении.

Паломник должен понять: раз я пришел к великим святыням, надо быть готовым к различным искушениям. И в быту не все может соответствовать нашим привычкам. И климат здесь другой. Все это требует духовных трудов. Порой паломники жалуются на наших гидов: мол, они рассказывают не так, как нам хотелось бы. Кому-то кажется, что слишком просто рассказывают; некоторые, наоборот, считают, что сестры забираются в высоты богословия, и это малопонятно – на всех не угодишь. Так что для паломников упражнение в смирении – это первое дело.

А второе дело – это видение себя. В привычной обстановке мы уже научились обходить острые углы. Но в ситуации необычной – необычной и в бытовом отношении, и в климатическом, и в духовном – мы можем увидеть себя такими, какие мы есть. Порой внутри паломнических групп возникают ссоры, расколы, непонимание. Это, мне кажется, для того и попускается Господом, чтобы люди, наконец, себя увидели. Ведь часто человек считает: я крещеный, молитвенное правило совершаю, посты соблюдаю – я хороший христианин, мне заниматься своим воспитанием уже не стоит. А здесь все обнажается, и бывает, что человек приходит к святыне, а с ним истерика случается из-за какого-то пустяка – из-за платка, юбки, не так ему сказали, не дали свечку поставить. Очень часто, к сожалению, людей постигают духовные нестроения, и они теряют покой и самообладание.

Но и от этого не надо разочаровываться и расстраиваться: идет духовная работа – познание самого себя. Тогда человек верно себя оценит – не всех вокруг, экскурсовода, руководителя паломнической группы, монахов у Гроба Господня, – а прежде всего себя. Он себя осудит и скажет: «Я даже такое пустяковое, такое малое не мог потерпеть». И вспомнит, что Господь на этой земле, политой Его кровью, терпел очень многое: и непонимание учеников, и бытовые трудности, и клевету; и убить Его несколько раз покушались

– с горы хотели сбросить, камнями побить; Он и предательство терпел, и отречение лучшего ученика, Петра – многое что терпел. В итоге все завершилось крестными страданиями, смертью и воскресением. Так вот, если человек не научится терпеть, то паломничество прошло зря.

Кроме того, есть моменты технические, о которых хотелось бы сказать. Например, бытует такое поверье среди паломников, что хорошо бы здесь во всех храмах, возле всех святынь поисповедоваться и причаститься. Это мысль хорошая. Но я бы разделил исповедь и Причастие. Действительно, причаститься хорошо бы везде, на всех Литургиях, в которых доведется участвовать. Но исповедоваться надо не возле всех святынь, а лучше сделать это заранее, еще дома. Представьте себе паломническую группу из 30-40 человек. Люди же просто мучают батюшек, которые оказываются у них в группе; а ведь священники – это те же паломники, они тоже хотят и помолиться, и отдохнуть, и поклониться святыням, и посмотреть достопримечательности... Но получается, что батюшка должен, «как проклятый», постоянно всех исповедовать.

И когда приезжают в наш собор, тоже требуют исповеди. А у нас в Миссии всего три священника, включая меня. И, кроме богослужения, мы и встречаем многочисленных гостей, и решаем организационные вопросы (например, чтобы прибывающие к нам священники могли служить здесь на святынях, для каждого необходимо получить соответствующее разрешение). Собственно, исповедовать особо и некому. Конечно, мы стараемся делать это по мере возможности, но люди начинают обижаться: мол, мы хотели, мы думали – как же так?.. Вот тут я хотел бы напомнить, что исповедь, покаяние, святые отцы называют банею, омовением. Было бы очень глупо в тот день, когда человек выдает замуж свою дочь, пойти всем в баню или начать клеить обои, или мыть полы, или делать ремонт. Это просто недоумие. Но, если в бытовых делах хорошо бы подумать об уместности, тем более – в делах духовных. Это бывает очень часто и на приходах, когда люди приходят в сам праздник Пасхи или Рождества Христова и требуют, чтобы их исповедовали. Это неправильно. Для исповеди, для покаяния есть 40 дней поста – хоть Рождественского, хоть Великого. В эти дни и надо исповедоваться, чтобы встретить праздник духовно подготовленным.

Это я говорю к тому, чтобы люди и на Святую Землю приезжали бы духовно готовыми. Паломничество редко длится больше одной недели, и, если ты перед отъездом исповедовался и за это время каких-то тяжких грехов не совершил, то можешь причащаться. Не надо здесь устраивать православный психоз и бросаться к каждому батюшке за исповедью. Просто надо следить за собой, если хочешь быть достойным причащения: не ругаться в автобусе, не толкаться локтями у святынь, не роптать, содержать себя в душевной и телесной чистоте.

Если у человека есть тяжкие смертные грехи, требующие сугубого покаяния, его ни здесь, ни дома никто не допустит до Причастия, и эти вопросы надо решать на своем приходе. А если тяжких смертных грехов нет – пожалуйста, иди, причащайся, Господь тебя призывает. У нас даже действует устное благословение для женщин, у которых паломничество совпало с днями нечистоты, – невзирая на это, подходить к святыням и приобщаться Святых Христовых Таин. Это уже церковная икономия. Так же решается и вопрос с исповедью.

Троицкий собор Русской Духовной Миссии в Иерусалиме

Я даже в шутку говорю, что мы напишем в посольство, чтобы не выдавали визы тем, у кого не будет справки об исповеди. Словом, нужно приготовиться у своего духовника и не впадать в некое церковное недоумие. Грязное белье надо стирать дома, а сюда приходить уже очищенными, «в брачных одеждах» и тогда хоть каждый день причащаться.

Что больше всего огорчает Вас в поведении паломников?

Активное использование ими фотоаппаратов. Это превратилось в бич современной церковной жизни. Сотовые телефоны тоже, конечно, всегда пищат не в нужное время, но с ними как-то проще. Но у меня всегда сердце кровью обливается, когда идет Патриарх Иерусалимский, справа и слева от него стоят русские паломники, и вместо того, чтобы сложить руки: «Благословите, Ваше Блаженство!» – они все наставляют на него фотоаппараты. Это настолько ужасно выглядит… А ведь самая лучшая память хранится в сердце и в уме, а не на диске.

Вы лучше сейчас посмотрите на Патриарха, получите его благословение, помолитесь за Богослужением. – Нет, человеку обязательно надо все это сфотографировать. Хотя – зачем? Купи открытки, прекрасные виды можно приобрести. Не успел здесь купить – в Интернете все это есть. Есть и видеозаписи богослужений – Пасхального, Страстной Седмицы, Рождества Христова – купи и смотри потом. А сейчас живыми глазами, живым сердцем увидь все это!

А еще люди просят сфотографировать, как они причащаются, как их помазывают, как они прикладывается к Голгофе. Это такое дурновкусие… Ведь насколько глупо выглядел бы человек в картинной галерее, если бы стал фотографироваться там рядом с каким-то шедевром. Вся публика сказала бы, что он ведет себя, мягко говоря, странно. А в церкви почему-то это становится общепринятым. Паломники этим грешат. И я бы посоветовал вообще не брать с собой фотоаппарат: молиться он вам не даст. Для гордости – да: «Вот, это я на фоне Гроба Господня; а вот там, видите – Патриарх стоит, а это я на переднем плане…» Для гордыни фотоаппарат – это первое дело. И с этим надо бороться.

Также есть большие проблемы с формой одежды духовенства. Отцы совершенно не понимают, что в храме обязательно надо быть в рясе, что подрясник – это нижняя одежда, монахи в ней спят, и только ряса является для духовенства одеждой, в которой следует приходить в храм. Тем более приходить к великим святыням и на аудиенцию к Иерусалимскому Патриарху. У меня уже не хватает краски на лице, чтобы краснеть за огромное количество батюшек, приходящих в ночных рубашках на прием к Патриарху (я так называю белые подрясники). Неужели непонятно, что этим они позорят нашу Церковь перед вселенским Православием?

На Ваш взгляд, надо ли стремиться к тому, чтобы посетить максимальное количество святынь, или лучше сконцентрироваться на главном?

Я отвечу примером светским, но вполне приложимым к духовной жизни. Как-то я был в Лондоне у своих знакомых и хотел за 4 дня посмотреть весь Лондон. Зашел в Национальную галерею – а там, что ни картина, то мировой шедевр – Эль Греко, Рембрандт, Рубенс, Рафаэль... Я понял, что просто не смогу всего вместить, оставил свои прежние планы и четыре дня подряд ходил только в этот музей, чтобы посмотреть все неспешно, по эпохам – а иначе это просто шквал впечатлений какой-то был бы.

Так же и здесь. Лучше в одном-двух местах спокойно помолиться и почувствовать их благодать, чем пытаться вместить невместимое. Иначе это уже оголтелый туризм, а не паломничество.

Отец Исидор, как и когда Вы пришли к вере? Родились ли Вы в верующей семье, или путь к Церкви пришлось искать самостоятельно?

Я родом из города Орла. Вырос в обычной советской семье. Но бабушка водила меня в храм. Не думаю, что она была человеком глубоко воцерковленным. Но на Пасху мы яички красили, на Вербное воскресенье вербочки освящали. Мы с бабушкой довольно часто по воскресеньям ходили в храм; и я уже лет с 5-и полюбил богослужение. В храме мне было всегда интересно, я стоял впереди, у алтаря; как-то сразу освоил правила поведения в церкви. Но я бы не сказал, что у меня была глубокая вера.

Когда я стал старшеклассником, у меня появилась традиция раз в год, на Успение Божией Матери, исповедоваться и причащаться (перед учебой). Будучи студентом уже в Москве, я както попал на Патриаршее богослужение в Елоховский собор – и с тех пор стал ходить на службы, но выборочно, нерегулярно.

С духовной литературой тогда было сложно. Из печатных изданий можно было купить только журнал Московской Патриархии, календарь и какие-то богослужебные книги на церковнославянском языке. И еще у меня была «Настольная книга атеиста». Там стоило отфильтровать атеистический бред – «так называемый пророк», «этот миф» – и оставалась религиозная информация, которой можно было пользоваться. Потом, уже с наступлением перестройки, православные книги во множестве появились в продаже. И, по мере знакомства с ними, стало понятно, что вера христианская – это не лубочная обрядовость, – но это прежде всего серьезнейшее духовное учение.

Помимо чтения свое воздействие оказали и паломничества. В Троице-Сергиеву Лавру я ездил и в советские годы, а тут представилась возможность побывать еще и в Оптиной пустыни, Шамордино, Иоано-Богословском Рязанском монастыре, Ново-Голутвином монастыре в Коломне. Оказалось, что монастырская жизнь не совсем такая, как приходская. Даже монастырские батюшки, на мой взгляд, отличались от тех, которых я привык видеть в храме – более подвижническим было их служение.

Охота пуще неволи, как гласит пословица

– при каждой возможности я старался пойти в храм, что-то почитать, что-то узнать. Как-то летом поехал в отпуск на Валаам. У меня не было ни семьи, ни детей, ни больных родителей, которых нельзя было бы оставить, и поэтому я мог длительное время жить в обители. В итоге я поступил в Валаамский монастырь послушником, и 10 лет исполнял различные послушания. Позже, уже в сане игумена, возглавлял Коневский монастырь. А в 2008 году митрополит Кирилл (ныне – Святейший Патриарх) пригласил меня в Русскую Духовную Миссию, потом дал мне послушание быть представителем Патриарха в Болгарии, и теперь вот опять Миссия – уже в качестве начальника.

Вы, наверное, часто общаетесь с представителями братских Православных Церквей и различных религиозных конфессий. Чему мы могли бы у них поучиться?

Среди христианских конфессий католики и протестанты обращают на себя внимание тем, что все у них чинно, спокойно, размеренно, никакой толкотни, всегда все вежливы. Этому поучиться можно. Но вряд ли восточные направления будут этому учиться – темперамент другой, культура другая. Хотя и там прихожане – те же арабы. Но чтобы они позволяли себе то, что устраивает арабская молодежь в день схождения Благодатного Огня – такого нет и быть не может.

Еще один момент. Ни в одной католической церкви тебя не встретит брошенная посреди храма грязная тряпка и ведро с водой. Но приходишь в православный храм – стоит швабра, валяется грязная тряпка, рядом ведро: она мыла, потом пошла чайку попить и посреди храма все это бросила. Почему? Это вопрос культуры. Его решения надо добиваться.

Но это все, подчеркиваю, культурологическое восприятие – мы дистанцируемся здесь от вопроса благодати и истины.

Что касается братских Церквей. В Болгарии есть такая традиция: в престольный праздник настоятель храма становится обслуживающим персоналом – там гости подошли, тут цветы принесли, здесь что-то не успели и надо доделать, там распорядиться – он все эти вопросы решает, порой даже не облачается для богослужения. Если он и облачен, то стоит самым последним в ряду священнослужителей и не величается своими чинами; а первым стоит какой-нибудь гость. В Греции, на Афоне это также очень распространено. И о духовной жизни того или иного монастыря судят не по тому, как долго братия стоит на коленях или красиво поет, а по тому, как там обслуживают паломников и гостей. И братья становятся служками для тех, кто пришел к ним в монастырь на праздник – а не то что «отойдите все, дайте нам помолиться, попраздновать».

Такой же подход можно встретить и у нас. Когда я был пономарем на Валаамском подворье, – то ли по глупости, то ли по гордости или бесовской подсказке – всегда старался причаститься в двунадесятые праздники. И всегда это кончалось искушением: ты должен пономарить, ты правило не дочитал, ты кадило забыл подать, какие-то люди чего-то требуют, а ты на них рычишь, потому что они тебе мешают сосредоточиться. И духовный отец мне сказал: «А зачем ты это делаешь-то? Ты причащайся в простой день. А в эти праздники послужи не себе, а людям, Богу, церкви, священнику. Иначе это просто эгоизм». И я взял за правило причащаться не в праздник.

Когда в прошлом году я была в Иерусалиме, у меня сложилось впечатление, что в день сошествия Благодатного Огня израильская полиция из вредности не пускает всех желающих в храм.

Это не так. Полиция вынуждена ограничивать людей, стремящихся в Храм Гроба Господня, потому что иначе возникнет давка, или будет драка между конфессиями (между греками и армянами уж обязательно, а там и арабы подключатся). Храм-то маленький, раз в десять меньше нашего Храма Христа Спасителя (который, к слову сказать, в большие праздники также очень тесен), а желающие увидеть сошествие Благодатного Огня прибывают со всего мира. Я бы посоветовал приезжать в Иерусалим на Страстную Субботу только делегатам от епархий, которых посылают за Благодатным Огнем, а не всем, кому просто этого захотелось.

Знаете, говорят, что Рождество – это домашний праздник. Я считаю, что и Пасха – это тоже домашний праздник. А для паломничества лучше выбирать будние дни. В праздники всегда много искушений, толпа, напряженные отношения. И человек уже не кается и не молится, а только думает, как бы ему прорваться в храм. Лучше прийти к святыне в тихий, спокойный день – тогда можно получить и благодать, и утешение духовное, и нормальное отношение…

Вы упомянули о том, что в храме может возникнуть конфликт. Христиане так и не научились жить дружно?

Не научились, но стараются. Здесь же нет какого-то единого правила, а если бы и было, то не все бы его соблюдали. Всегда найдутся люди, которые считают, что они самые главные и самые святые.

Отче, спасибо Вам за эту беседу. Мы обязательно будем вспоминать Вас на Родине, а Вы помяните нас на Святой Земле.

Беседовала
Светлана Ладина,
Иерусалим

Яндекс.Виджеты

Добавив на главную страницу Яндекса наши виджеты, Вы сможете оперативно узнавать об обновлении на нашем сайте.

Православный вестник. PDF

Добавив на главную страницу Яндекса наши виджеты, Вы сможете оперативно узнавать об обновлении на нашем сайте.