К.В. Корепанов: «Отец — это человек, который растит сына для того, чтобы он служил на благо других людей»

Ведущий телеканала «Союз», преподаватель Миссионерского института, отец четверых детей Константин Корепанов ведет разговор об отцах и детях. О Боге, родителях, Отечестве, воспитании сыновей. О том, что быть готовым пожертвовать своей жизнью на благо других людей и Родины и воспитать такими же своих сыновей — вот что значит быть отцом.

Мы — Божие творение, но мы должны стать детьми Божиими

Всякая полнота отцовства — в Отце Небесном. О том, что Бог есть Отец, люди знали и в древности, но не дерзали называть Его своим Отцом (хотя в пророческих текстах встречаются удивительные и странные исключения). Говорить о Боге, в том числе, и как об Отце, и обращаться к Богу, особенно, как к Отцу, — это духовно совершенно разные вещи. И беда многих молодых современных людей в том, что они не умеют к Богу обращаться, они очень много о Нем говорят, но ничего не знают о Боге из со-бытия с Ним, из непосредственного познания Его. А ведь Христос открыл нам эту возможность взывать: «Авва, Отче!» открыто, потому что мы уверовали во Христа Единородного Сына Божиего. И по этой вере в Сына Божиего Христос живет в нас, и Он делает нас сынами Божиими. И важно понимать, что вне Христа никто не смеет назвать его Отцом. Единственным Сыном Бога Отца является Иисус Христос, мы никакие Ему не дети, мы — Его творение. Творения и сыны — это разные вещи. Бог может нас сделать сынами и дочерями, когда мы родимся от воды и Духа. И только тогда, в купели, которая образует гроб Христов и которая является образом нашей смерти со Христом, Дух усыновляет нас — и мы становимся сынами по благодати Духа только потому, что мы уверовали во Христа, Божиего Сына. Евангелие приоткрывает человеку Отца, оно открывает ему Источник неисчислимых благ. Оно приводит к Отцу через веру в Иисуса Христа и во Христе человек обретает Отца. Вот в чем Евангелие.

Но есть еще одна грань этого явления жизни. Смысл прихода Иисуса Христа, как известно, еще и в следующем: во Христе мы обретаем возможность любить друг друга так, как возлюбил нас Иисус Христос. Таким образом, получается некая двойственность, которая иногда проявляется и как конфликт сознания. С одной стороны, нужно любить, дружить, уважать друг друга, понимать — это, я бы сказал, упрощенное понимание слов «Бог есть любовь» всем известно. С другой стороны — то Евангельское понимание Отца, которое открыл нам Христос. Вся бездна этого понимания раскрыта нам Господом в известной молитве, которой, по свидетельству самого Иисуса Христа, должно быть пронизано все наше бытие. А что в ней? «Да святится имя Твое…», «да будет воля Твоя…», «оставь нам долги наши, как и мы…»… Акцент, вектор совсем иной, но мы не чувствуем этого, потому что произносим молитву по привычке, быстро, суетно… А надо внимательно вчитываться, вслушиваться, всматриваться в эти слова Господней молитвы «Отче наш»… Но если человек не прикоснулся в молитве «Отче наш» к Богу как к Отцу — от всех прочих молитв просто не будет никакого смысла. Цель прихода Христа, по Его собственному свидетельству (Евангелие от Иоанна, глава 17), в том, чтобы даровать нам познание Своего Отца, потому что Отец есть источник всего, не просто всяких благ, а вообще ВСЕГО. И больше этого познания Отца ничего не существует вообще. Чего же еще искать, если нам открыто это?

В заключительных стихах последней беседы с учениками Христос говорит: «Отныне говорю: все, о чем попросите Отца во имя Мое, то будет вам». А кто-нибудь просит? Мы много читаем молитв, акафистов…, а просто попросить Отца во имя Иисуса Христа? Мы сами ходим вокруг да около того источника, который открыт нам Церковью и в Церкви, который открыл нам Иисус Христос, чтобы мы из него обильно черпали благодать, дары, жизнь, истоком которой является Отец.

Быть отцом — значит быть готовым принести в жертву собственного ребенка

К отцам земным в современной традиции мы относимся всегда пренебрежительно: в лучшем случае — это добытчик, в худшем — больной, «большой ребенок». Священное Писание открывает нам совсем другой образ Отца: это Страж и Судия, это Щедрый Господин (Хозяин) и Защитник…, и это Тот, Кто отдает Своего Единственного Сына на смерть. Оказывается, быть Небесным Отцом — это переживать падение своих творений, переживать боль непокорности и неблагодарности беззащитных созданий, для которых Он творит только благо; быть Отцом — это значит приносить в жертву за эти неблагодарные создания Своего Единородного Сына. И мы знаем, что в древности (и не только) люди учились это делать. В Ветхом Завете была безусловная практика, когда мальчик — новорожденный первенец — должен быть принесен в жертву Богу. На восьмой день мальчика приносили в храм, за него проливалась кровь (хотя и не его собственная), и все понимали, что этот человек принадлежит Богу. Физическая смерть не наступала, но, по существу, взрослый родитель должен был отречься от своего ребенка для Бога. Примерно то, что сделали родители Девы Марии — они ведь отреклись от Нее, они оставили Ее Богу. И этот духовный акт должен сделать каждый отец. В нашей современной обыденной практике есть ритуал, который указывает на этот акт духовного отречения — когда священник во время Крещения «отнимает» ребенка у родителей и посвящает его Богу, мальчиков — заносит в алтарь, девочек — ставит перед Царскими вратами, а потом кладет на солею и предлагает родителям забрать ребенка на воспитание. Этот ребенок не принадлежит теперь родителям, это Божий сын или дочь, которого Бог дает на воспитание своим «доверенным лицам» — родителям. И родители должны воспитать ребенка как «сына Божиего», не для своих целей, не для своих амбиций, а для того, чтобы человечек, вверенный им, смог исполнить волю своего Небесного Отца. Для этого им необходимо внутреннее отречение от своей воли, от своих прав на этого ребенка, и необходима помощь Божия, ибо иначе чадо Божие не воспитать. Я не знаю, кто бы так делал — и это одна из причин, почему у нас нет святых.

Все люди воспитывают ребенка, как только своего собственного. А задача отцов, куда бы ни призвал ребенка Господь, сказать: «Аминь, Господи. Ты вправе решать судьбу этого ребенка». Тогда мы будем постигать, что хочет Бог от этого ребенка. Потому что часть людей относится так: «Да, мы покрестили ребенка — пусть ему будет хорошо, замечательно и комфортно, чтоб он не болел, был богатым, успешным, знаменитым, чтоб все блага на него свалились». Другая часть людей относится так: «Да, мы хотим, чтоб он спасся, но сами определим, как мы будем его спасать». Периодически возникает вопрос: «Господи, как Ты хочешь? Что Ты замыслил о нем?». И ответа нет, потому что мы не верим, что судьбой этого ребенка распоряжается Бог, его настоящий Отец, Которому мы и посвятили этого ребенка. Если мы поймем, что быть отцом — это приносить в жертву собственного ребенка, тогда вся история и все наше бытие обретет правильное звучание.

Чтобы понять, что значит быть отцом, необходимо знать своего Отца, соприкоснуться с Ним, получить познание Отца. А это возможно при условии, когда мы сами будем подлинными детьми Божиими, это возможно только во Христе. Чем больше мы уподобляемся Иисусу Христу, тем ближе мы и к Отцу. Тем больше нам открывается то, чем жив Отец, и то, что такое быть отцом. Высшая степень нашего сыновства тогда, когда человек хочет во всем уподобиться Иисусу Христу — а это значит отдать свою жизнь для физического или духовного спасения других людей. То есть быть по-настоящему сыном Божиим — это прийти и сказать: «Я хочу висеть рядом с Иисусом Христом за Церковь Твою, за Твой народ, за Твоих немощных людей, за братьев моих».

Отец — это человек, который растит сына для того, чтобы пожертвовать им на благо других людей

Бог, Который щедр, долготерпелив и многомилостив, наказывает нас. А как можно не наказывать своего ребенка? Разве что только мы его не любим? Разве что мы совершенно равнодушны к его судьбе? Мы хотим показаться добрым папочкой, но к Отцу это не имеет никакого отношения. Отец — это человек, который знает, что он растит сына для того, чтобы пожертвовать им на благо других людей.

Мы все поступаем так, как велит нам долг, и этому должны научить наших сыновей: поступать всегда и везде так, как велит долг. Мы должны научить ребенка служить другим людям, чтобы он думал не о себе, а о других. И если эта забота о других потребует его жизни — он должен не задумываясь ее отдать. Это и значит быть мужчиной. Это и значит быть отцом. И каждый отец должен учить в первую очередь этому.

Бог наказывает всякого сына, которого принимает

Мы сломались, упали… И Он говорит нам: «Теперь начинай по-новому, ты должен исполнить эту заповедь, Я помогу, Я — рядом, но ты сам должен победить этот грех. Ты сам должен победить эту страсть, со Мной, Я держу тебя за руку, не бойся, Я помогу тебе, как только ты Меня призовешь, если ты будешь помнить обо Мне — Я всегда рядом, одесную тебя, чтоб ты не поколебался. Но ты должен, держа свою руку в Моей руке, победить того врага, которого ты боишься, победить тот грех, который ты боишься. Ту страсть, которая тебя мучает, ты должен преодолеть».

Все люди воспитывают ребенка, как только своего собственного. А задача отцов, куда бы ни призвал ребенка Господь, сказать: «Аминь, Господи. Ты вправе решать судьбу этого ребенка». Тогда мы будем постигать, что хочет Бог от этого ребенка.

А если мы говорим: «Да ну, бороться с этими грехами! Ничего, живут же люди в грехах — и я буду жить в грехах», — то Господь спасать будет нас через скорби. Да, Он будет нас наказывать. И наказывать будет больно. Он отпускает руку только тогда, когда человек совершенно не хочет исправляться и исправиться не может. А тех, кого Он действительно называет по имени и знает, что они Его сыновья, тех Он наказывает. Бог наказывает всякого сына, которого принимает, и если человек остается без наказания, то значит, он не сын своему Небесному Отцу.

За Отечество люди отдают свои жизни добровольно

У нас есть еще одно явление жизни, которое тоже связано с отцом — это наше Отечество. Оно тоже имеет связь с Небесным Отцом, ибо, по слову апостола Павла, всякое Отечество восходит к Небесному Отцу (Еф. 3:15). Что же делает Отечество по отношению к своим сыновьям? Оно приносит их в жертву. И это есть нормальное положение вещей. Отечество может жить только тогда, когда оно приносит в жертву своих сыновей. И ни одно Отечество, ни один народ никогда ничего не делал другого: ни Англия, ни Франция, ни Германия. Но не ради самого себя делает это Отечество, а ради того, чтобы жили другие люди. Причем оно выбирает лучших и достойнейших, чтобы слабые и немощные, недостойнейшие — жили. Ведь Христос так сделал: Он умер за грешников. Бог задумал мир, который от века и до века зиждется на жертве Его Единственного Сына, и живет мир только потому, что Сын Божий приносится в жертву. Когда люди забывают это и начинают убивать слабых и немощных ради того, чтобы жили сильные и крепкие, мир рушится, и этот мир не имеет права на существование, потому что он отверг основные принципы, лежащие в основе всего мироздания.

При этом важно отметить и то, что Сын Единородный приносит себя в жертву добровольно, Отец не заставляет Его, Сын приносит Себя Сам, потому что хочет исполнить волю Отца. Если бы это была не добровольная жертва — мир бы не стоял. В этом и состоит тайна: чего хочет Отец — Сын хочет того же, у них одна неразделенная воля. Но ведь Отечество не подневольно ведет на заклания своих сыновей. Эти сыновья, достойнейшие сыны Отечества, сами не желают ничего иного, как умереть за свое Отечество, видя для себя в этом и честь, и славу. Мы просто об этом забыли. Все! Напрочь! Но именно так жили и умирали президенты Линкольны, адмиралы Нельсоны, французские летчики-писатели, испанские легионеры и простые солдаты Ремарки. И конечно наши Пересветы и Пожарские, Александры Невские и адмиралы Нахимовы, генералы Скобелевы и солдаты Матросовы. Люди отдают свои жизни за Отечество добровольно. Это их жертва за их Отечество, за их народ. Народ и приносит эту жертву, и принимает ее. Этой жертвой, как и спасительной жертвой Сына Божиего, созидается жизнь народа. В этом и состоит спасительная миссия Великой Отечественной войны. Миллионы лучших людей страны отдали свои жизни для того, чтобы Россия жила. Именно эта жертва, а не «гений» Сталина или Хрущева, привела к тому, что мы стали тем, кем мы стали. Эта кровь лучших сыновей и дочерей России омыла, очистила и укрепила немощных, просветила темных, дала разум заблудшим, дала силы силу не имеющим.

Нет ничего труднее в этом мире, как быть священником

«Кто хочет быть священником — доброго хочет», — говорит апостол Павел. Потому что быть священником — это добровольно вызваться висеть на Кресте. Ведь священник, как никто другой, видит, как немощны люди, а с другой стороны — он верит в них (должен верить!), что они могут понести дело Божие, могут понести служение Христово, и он, вдохновляя их, утешая их, молясь за них, испытывает то же самое, что испытывал Христос. Это ежедневная крестная мука. Если ты любишь Бога — можешь быть пастырем. Нет ничего труднее в этом мире, как быть священником. Это служение превышает меру человеческих сил, это только благодать Божия, которая подается человеку на это служение, поэтому совершенно неслучайно мы называем священников отцами. Ведь священник, как и отец, воспитывает человека, причем воспитывает как раз для того, чтобы человек стал достойным «сыном Божиим», а значит пришел бы в такую меру, чтобы, насколько позволяют ему силы, продолжить дело Христа на земле, укрепляя Его Церковь своим служением, своим подвигом, своей жертвой...

Детство — это состояние человека, который готовится к взрослой жизни

ХХ век убедил мир в том, что детство — это некая самодостаточная эпоха в жизни человека, что это такое состояние человека, когда ребенок должен быть счастлив, и вся задача мира, и в первую очередь родителей, в том, чтобы организовать этому ребенку счастье. Это ложь! Ничего подобного: детство — это состояние человека, который готовится к взрослой жизни. Больше у него времени на подготовку не будет, он станет взрослым, и от него потребуют как от взрослого. И он должен подготовиться к этой взрослой жизни.

Отец должен добиваться того, чтобы ребенок занимался делом. Делом, которое пригодится ему в будущей жизни, не важно каким: книжки читать, рубанком стругать, землю копать. Но то, что пригодится ему в будущей жизни. И вот надо понять, что детство — это время подготовки к взрослой жизни. И от нас, от родителей, зависит то, чтобы мы их к этой взрослой жизни подготовили.

Максимально нагрузка падает на отца. И здесь он должен предпринимать всё, что в его силах, чтобы приобщить ребенка к тому, что он умеет сам делать. Приобщать, вовлекать — это его долг. Умеет рыбачить — пусть берет с собой ребенка. Если у вас есть дети — забудьте о том, что у вас есть свободное время, которое можете посвятить себе. Куда идете — берете с собой ребенка и учите тому, что умеете делать сами.

Ребенка надо учить бояться Бога, а не любить

Мы учим ребенка любить Бога… Так? Это неправильно, хотя очень кажется правильным и надежным, но Слово Божие и свидетельства святых отцов учат нас иному. Ребенка надо учить бояться Бога: «Начало премудрости страх Господень». Правда, нужно отличать «страх Божий» от обыденного и вредного «страха наказания», «Бог накажет». Но обыкновенного ребенка (если это не будущие преподобные Сергий и Серафим) нельзя научить любить Бога. Я думаю, что этому вообще никого нельзя научить, ведь любовь к Богу есть производная силы Святаго Духа, это Он дает любовь и учит любви. Мы можем научить, как приобрести этот Святый Дух. И Писание свидетельствует, что начинать нужно со страха Божиего. Ребенок даже психологически еще не может, не умеет любить никого. Он чувствует теплоту и нежность, чувствует и переживает, он бежит к Богу по любой нужде — это все замечательно, это трогательно… Но любовь — это служение и подвиг, это забота и отдача себя, это ответственность… Обыкновенный ребенок к этому естественным образом еще не готов — нужно воспитание. Сколько бы мы ни говорили о том, как он должен любить Бога, он не понимает, он слышит нас, но понимает совсем не то, что мы ему говорим. То, что мы вкладываем в слова «любить Бога», он понимает по-своему. Вам дети говорят, что они вас любят? Ребенок бежит и говорит: «Папа, я тебя люблю», — он любит вас на самом деле? Нет, он просто говорит: «Знаешь, папа, я такой хороший, ты уж на меня не сердись, потому что я тебя вообще очень даже ценю и уважаю. Ты мне нужен, да. Ты столько добра мне делаешь, даже если иногда ругаешь, но я понимаю, что ты часть моей жизни».

Он таким образом как бы задабривает нас, он фактически льстит нам. Но в этом ничего плохого нет — это нормальное, естественное отношение, в этом нет лукавства, он вообще-то любит нас, но эта любовь совсем не то, о чем говорит апостол Павел в известном слове из Первого послания к Коринфянам. Поэтому ребенок может сказать: «Папочка, я тебя люблю», но совсем не готов исполнять нашу волю, особенно если исполнение этой воли приносит ему боль, страдание, да просто неудобство… Чужая воля, даже воля родителя, — для него обременительна.

А подлинная любовь — это и есть насыщенное сознательное энергийное послушание, когда любящий человек с радостью слушается того, кого он любит. Ребенок, разумеется, даже если он слушается — слушается не с радостью, он скорбит, он капризничает; если мы правильно его воспитаем, то он годам к 12 будет слушаться с радостью.

Научите человека уважать отца — он со временем научится уважать и Бога

Если вы ребенка будете с детских лет учить, что Бога надо любить больше, чем родителей, он не будет любить Бога больше, чем родителей — он родителей любить перестанет, вот и все. Он никого любить вообще не будет, потому что он еще не понимает значение слова «любовь». О любви можно говорить только тогда, когда ребенок пережил хотя бы первую влюбленность — и то не эротическую, не плотскую влюбленность, а такую платоническую, желательно неразделенную влюбленность, трагическую: он любил, он жертвовал, он ухаживал, а его отвергли — вот такому человеку можно говорить о любви. Он что-то в ней начинает понимать, а всем остальным еще категорически рано.

А мы начинаем объяснять «мальцу», да еще привыкшему, чтобы все о нем заботились, чтобы все его желания исполнялись, о том, как Бога любить. И по отношению к родителям в известных заповедях Закона не сказано о любви, сказано о почитании: «Чти отца и мать твою». Это не запрещает любить, это просто говорит о том, что не все люди понимают, что такое любовь, а почитание — это нечто более понятное человеку, быть может, черта более доступная воспитанию. И ребенка надо учить страху Божиему, чтобы он боялся согрешить. Не из-за страха наказания, а из-за благоговения, из уважения, из-за страха потерять доверие, из-за недостоинства, мерзости и скверны греха… Это первое.

А второе — чтобы ребенок чувствовал себя в храме, как в доме Божием. В храме он должен вести себя благоговейно. Потому что если он начнет в храме баловаться — он потеряет страх Божий. Он перестанет чувствовать, что храм — это особое место, где он находится в присутствии Бога. А если он потеряет этот страх и благоговение, то он потеряет почти все, то есть мы уже не сможем его ничему научить. Ребенок, потерявший страх Божий, невоспитуем. Его, конечно, можно спасти, но это дело уже нечеловеческое.

Как научить ребенка страху Божиему? Через самого себя. Если вы себя в храме ведете так, что Бог здесь, то и ребенок этому научится. Это первый способ. А второй способ, это же еще с Ветхого Завета известно: научите человека уважать отца — он со временем научится уважать и Бога.

Надо с детства стараться быть просто требовательным. Это не значит быть жестоким, это значит: сказал — и ждешь, пока ребенок это выполнит, и он должен это выполнить. И если он научится слушать слово отца, научится чувствовать, что с папой надо вести себя сдержанно, не хулиганить, не безобразничать, что папа строже, он все наблюдает, все замечает — то ребенок постепенно также научится относиться и к Богу, что Бог все видит, все наблюдает, все замечает, и пока я не исполню то, что Он от меня требует, Бог от меня не отступит. Вот именно такими упражнениями и достигается правильное воспитание ребенка.

•Фоторепортаж•

•21 •июля• 2016•