Когда Небо смотрит на тебя

Кто-то сказал однажды, что не только человек смотрит на икону, но и икона взирает на человека. По сути это очень точно, так как икона – это зримый образ, помогающий общению человека с Богом, Его Пречистой Матерью или святыми. А общение подразумевает взаимное внимание. Расписанный храм – это целый мир, множество сюжетов, связанных друг с другом, это само небо, которое взирает на входящего. В 2011-2012 гг. храм в честь великомученика и целителя Пантелеимона начал обретать свое небо.

О работе над росписями Свято-Пантелеимоновского храма, о деталях и сути этого духовно напряженного творческого труда рассказывает прихожанка, иконописец и художник Любовь Михайловна Вострецова, чьи работы можно видеть в центральных храмах г. Екатеринбурга.

Первый храм, который мы расписывали с мужем, Олегом Геннадьевичем Вострецовым, в составе бригады молодых художников – Свято-Никольский казачий собор в г. Омске (1986-1987). Это было чудесное время, когда только-только церковные здания стали отдавать верующим, и появилась работа по благоукрашению храмов. Для нас, выпускников и студентов, здесь была и реставрационная работа, и росписи, и написание иконостасов. Матушки-монахини, жившие при соборе, и священники очень трогательно заботились о нас. Наверное, из-за этих добрых людей многие ребята-художники приняли крещение – не по вере, а, скорее, по вдохновению.

Работа над росписью этого собора была замечательна еще и тем, что у нас почти не было опыта церковной живописи, поэтому с точки зрения техники и стилистики мы что-то пробовали, изобретали. Нужно было переступить через первоначальное представление о церковной живописи. Наш глаз был воспитан на иконах и росписях советского периода, большинство из которых делались масляными красками, покрывались олифой и очень быстро темнели. Вот мы и думали, что в храме все должно быть темным и приглушенным.

А на самом деле русские иконы времен Андрея Рублева светятся яркими, свежими, насыщенными красками. Словом, время работы над росписью казачьего собора стало временем первых открытий: и духовных, и художественных.

Потом наступило постперестроечное время, все художественные фонды, которые должны были предоставлять работу для художников, закрылись. Мы вернулись в Свердловск и долго сидели без работы. Муж за это официально-безработное время написал целый ряд замечательных портретов яичной темперой – краской, которой в древности писали иконы.

И вот однажды наш друг иконописец Валерий Поляков предложил нам попробовать писать иконы. Валера учил нас иконописным приемам, а сам шел дальше, осваивая новые. Помню, как долго он заставлял меня делать прориси, чтобы приучить руку проводить четкие линии. Потом я стала писать свои первые иконы – Архангела Гавриила, праздничные иконы – и просто вешать их на стенку в мастерской мужа. Придет какой-нибудь заезжий гость, увидит икону, купит, а мы потомна эти денежки живем. Иногда покупателей не было, тогда наши родители занимали для нас деньги или приходилось просто потуже затянуть пояса. Но, слава Богу, эти времена мы как-то прожили, не впустую с профессиональной точки зрения.

Иконопись для нас стала поводом для воцерковления, ведь без нормальной духовной жизни ты не сможешь написать хорошую икону. Воцерковление и повышение уровня ремесла – это два одновременных, зависимых друг от друга процесса. Чем больше работаешь, тем выше уровень ремесла, а духовный уровень икон зависит от внутреннего состояния человека. Теперь, «встречаясь» со своими первыми иконами, я вижу, что они очень отличаются и по технике, и по незримому духовному наполнению от икон, написанных недавно.

Чудесным образом Господь устраивал нашу жизнь: во время всевозможных дефицитов мы каким-то чудом покупали минералы для красок, покупали поталь для золочения икон у китайцев, которые строили ресторан «Харбин», доставали «книжечку» в 10 листков сусального золота.

Первым крупным заказчиком стал отец Александр Ураков, в то время настоятель Вознесенского храма. Молодой священник, в нем чувствовался бывший моряк, в 1992 году он пришел к нам в мастерскую и взял для храма все праздничные иконы, написанные моей неумелой рукой. В Вознесенке началось восстановление иконостаса, и я написала для иконостаса Царские врата, икону Божией Матери «Владимирская» с клеймами и «Троицу». Работы в храме стало прибавляться: росписи в алтаре Вознесенского придела, иконостас в нижнем приделе Рождества Богородицы.

Затем начались девять лет работы над росписью и иконостасом Свято-Троицкого кафедрального собора. Мы все помнили, как ходили туда, когда здание это было еще домом культуры «Автомобилист», поэтому с особым чувством начинали работу над восстановлением храма. Общими усилиями – Татьяна Водичева, Владимир Сысков, Николай Шушалыков, Ольга Штукатурова, мы с мужем – написали иконостас. Помню, владыка Викентий спросил нас, сможем ли мы написать основные образы для иконостаса к приезду Патриарха Алексия II осенью 2000 года. Оставалось несколько месяцев до освящения собора, а работы был непочатый край. Татьяна Водичева с энтузиазмом ответила: «Сделаем!»

Чудом удалось написать иконы, чтобы закрыть кирпичную стену иконостаса, который только-только возвели. Пола в соборе еще не было, перед освящением прямо на песке разложили ковровые дорожки, уже ночью побелили стены. Народу набилось в собор… и вот вошел Святейший Патриарх, вошел прямо в толпу народа и благословил всех. Собор освятили, и работы по украшению продолжились. Только два года назад росписи собора были завершены. Эти росписи замечательны тем, что ребята восстановили древнюю технику фрески по сырой штукатурке. Сейчас в этой традиционной технике художники практически не работают.

Какого цвета должно быть небо?

Знакомство Владыки Кирилла с храмом: в крестильной комнате, июль 2012 года

Отец Димитрий (Байбаков) зашел к нам в мастерскую в 1993г оду после того, как побывал на городской выставке «Икона и авторские произведения» (как уж он туда попал, не знаю). Осмотрев работы, он заказал несколько икон для храма целителя Пантелеимона и пригласил: «Приезжайте к нам в храм. Знаете, как у нас хорошо! Кто к нам приходит, тот уже уйти не может». Вот с тех поря и стала сначала «захожанкой», а потом и прихожанкой нашего храма.

В 1999 году началась работа над проектом иконостаса в древнерусском стиле. Это был очень серьезный труд иконописцев, резчиков, золотильщиков, архитекторов, который завершился только к Пасхе 2006 года. Около двух лет назад отец Димитрий объявил о своей идее расписать Свято-Пантелеимоновский храм, и начался подготовительный этап. Уже на этапе эскизов нам пришлось долго убеждать настоятеля отказаться от некоторых задумок. Так, например, он мечтал, чтобы фон росписей (то есть небо) был желтого цвета. А мы убеждали его, что желтый цвет со временем станет сероватым, да и золотой иконостас совсем потеряет свой золотой цвет. Со временем он согласился на синее небо. Сама композиция росписей в итоге стала вполне каноничной, традиционной: на южной стене расположились евангельские сюжеты, на северной – житие святого Пантелеимона, а на западной – «Страшный суд». Только в прошлом году эскизы были окончательно утверждены.

Нарисуйте мне храм

От первого карандашного форэскиза до картонов (контурного рисунка карандашом в натуральную величину) проходит много времени, которое наполнено работой. Это только кажется, что дело иконописца очень спокойное, домашнее: сидишь себе дома, пишешь между делом, захотел – отдохнул, погулял… Не тут-то было. Просыпаешься утром, а работа сама на тебя «смотрит», сроки поджимают. Ни в отпуск уехать, ни оторваться от начатого невозможно. Помню, когда мы работали в Вознесенском и Троицком храмах, то писали по 16 часов. Дочка Настя была тогда школьницей: сама уйдет в школу, сама вернется, разогреет себе еду, отправится в художественную школу, займется каким-нибудь рукодельем. В какой-то момент у нее появился страх оставаться дома одной. Соседи у нас были неблагополучные, за стенкой постоянные скандалы – вот дочка и стала бояться. Я указываю ей на икону Богородицы и говорю: «Настя, вот видишь Богородицу. Она всегда с тобой, поэтому ничего не случится», – и убегаю в мастерскую, а дочка опять остается одна. Наверное, из-за нашего ритма жизни Настя всегда была очень самостоятельной и всегда была при деле. Она при деле, а мы на пределе…

Когда начинается сама роспись, то на лесах работают около 15-20 человек: это основной состав проверенных иконописцев профессионалов (Сергей Поляков, Илья Пьянков, Олег Вострецов и я) и студенты-старшекурсники художественного училища. Илья преподает в училище, он смотрит, у кого из ребят хорошие работы, верная рука, и приглашает на работу. Студенты, конечно, с радостью такие предложения принимают. Некоторые даже просятся в бригаду. Но остаются только те, кто проходит строгий отбор на скорость, четкость, верность руки. Студенты успевают не только попрактиковаться, но и защитить дипломные работы. Работают они даже по ночам. Если мастера пишут лики, руки, ноги (то есть самые важные места росписи), то студентам достаются орнаменты и роскрыш (то есть им нужно раскрасить основные цвета в соответствии с эскизом). Ребята, которые работают с нами с самого начала, уже могут писать одежды.

Самым счастливым моментом, конечно же, является завершение росписи, когда ты просто можешь выдохнуть: уже что-то сделано, ты видишь удачные места и ошибки, которые за неимением времени и возможности уже не исправить. Но все равно ты ощущаешь, что на плечах теперь не лежит тяжелый груз предстоящей работы. Ощущения похожи на чувства выпускника школы или вуза после защиты диплома.

Со времен преподобного Андрея Рублева мы очень изменились

Подрастающее поколение: Глеб Тутынин (4 года) учится мастерству у папы Дмитрия

Сегодня зачастую храмы строятся не христианами. Храм для нас возводят наемные строители, среди которых христиан – совсем мизерный процент. Расписывают храм тоже люди с духовной точки зрения «разношерстные»: есть сочувствующие, есть нейтрально настроенные… Они приходят на работу как исполнители, так как нам нужны их умения. Сегодня нереально собрать бригаду для росписи храма, чтобы она состояла только из воцерковленных православных христиан. Когда мы сами начинали в Омске роспись, то тоже не были по-настоящему верующими людьми. Но сама эта работа может менять людей, как произошло с нами. Вот теперь мы надеемся, что наши студенты-помощники с Божией помощью тоже проникнутся Православием.

Бывает очень больно видеть такую картину: внизу в храме идет служба, а на лесах молодой художник втыкает в уши наушники и слушает музыку. Приходится воспитывать, делать замечания, призывать… Мне кажется, что воспитанный человек, у которого есть хоть какое-то чувство такта, не будет во время Божественной Литургии шуметь на лесах, слушать музыку, говорить по телефону. Поэтому девочкам, которые работают непосредственно со мной, я постоянно это объясняю. Для них эта работа – путь, шанс измениться. Вот недавно смотрю – две наши девочки перед входом в храм перекрестились.

Мне очень нравится работать, когда внизу идет служба, особенно Божественная Литургия или отпевание. Наверху хорошо слышен хор, возгласы священников, доносятся даже молитвы из алтаря… а ты сидишь и тихонько пишешь, ощущая единство со всеми молящимися. Но внимательно молиться за работой, не отвлекаясь на решение рабочих вопросов, получается только между службами, особенно утром, когда в храме еще никого нет. К вечеру леса ходуном ходят, работа кипит, сроки поджимают (за месяц нам нужно закончить целых две полосы росписей, а это десятка два сюжетов) – какое уж там молитвенное сосредоточение!

Хотя Феофан Грек, Андрей Рублев и сегодня присутствуют в нашей работе своим темпераментом, отношением к иконописи, своей иконографией, которую мы заимствуем для новых икон (потому как собором постановлено делать списки с лучших образцов).

Обязательно нужно помнить, что твое внутреннее состояние очень влияет и на то, как ты пишешь икону или картину, поешь или делаешь любое другое дело. Все нужно делать как бы пред лицом Божиим. Можно сказать, что это находится в зоне личной ответственности того человека, который несет какое-либо послушание в храме или выполняет там какую-либо работу. Ведь Господь от нас ждет не расписанных храмов, а храмов, построенных в душах. Человека, который заботится о своем внутреннем храме, Господь благословит и в делах внешних.

С иконописцем беседовала Ксения Кабанова

•Фоторепортаж•

•01 •октября• 2013•