Протоиерей Алексий Кульберг: «Помолиться Богу и увидеть друг друга»

– Отец Алексий, когда и как в вашей жизни возникли Бог, Церковь, Православие?

– Наверное, впервые – классе в 5-м. Я рос в нецерковной советской семье. Но жили мы в живописном уголке Подмосковья, и из окон нашего дома были видны 4 храма, один другого краше. И однажды наша знакомая, которая изучала культуру, в том числе, культуру храмов, предложила пойти туда на экскурсию. Феодоровский храм, куда мы попали, не работал, и от иконостаса там оставался один остов. Это было первое знакомство.

Года два спустя мы с одноклассниками участвовали в уборке мусора из восстанавливавшегося храма Воскресения Христова в селе Городня. Выносили из храма грязь, землю, удобрения в огромном количестве. Это деяние запомнилось очень ярко, крепко; после того, как мы поучаствовали в этом труде, не могло возникнуть мысли, что можно в этот храм прийти безобразничать. Мы совершенно по-другому стали относиться к этому строению.

А уже лет в 18, учась в институте, столкнувшись с непростыми обстоятельствами перестроечной Москвы, с развалом всего и вся, и при этом делая попытки жизнь свою наладить ответственно, серьезно, я задумался о том, ради чего мы живем. Ради чего такие сложности и испытания, почему надо быть хорошим и не надо быть плохим?

Эти поиски направил в нужное русло мой старший брат: он как раз побывал в Оптиной пустыни, попостился там, поисповедовался Рождественским постом и, вернувшись домой, поделился радостью обретения веры и смысла жизни. И посоветовал, не откладывая в долгий ящик, идти на исповедь. Мне порекомендовали замечательный московский приход с замечательным настоятелем – храм святителя Николая в Пыжах.

– А замечательный настоятель – это отец Александр Шаргунов?

– Да. С прихода в этот храм началась для меня церковная жизнь. До 2004 года я состоял там чтецом, пономарем, бухгалтером – всем, кем можно быть на приходе (только звонарем не был).

– Но к тому же вы работали и по светской специальности?

– Окончил МАИ, по специальности инже-нер-системотехник работал недолго. Перестройка: все закрывалось и разваливалось. Чтобы кормить семью, начал самостоятельную трудовую деятельность, связанную с компьютерами.

– Отец Алексий, ваше имя известно в связи с историей 2003 года, когда шестеро алтарников прекратили деятельность выставки «Осторожно, религия!». Расскажите, пожалуйста, об этом.

– Прошло 10 лет, а события эти очень ярко помнятся. Началось все с вечернего богослужения накануне Крещенского сочельника. Кто-то из прихожан принес газету, где говорилось, что в Москве, в центре им. Сахарова, проходит выставка «Осторожно, религия!». Иллюстрацией была фотография одного из экспонатов: икона Господа Вседержителя с вырезанным ликом – туда всякий желающий мог вставить собственное лицо, что и было запечатлено на снимке. Такой аттракцион.

– Об этом даже слышать больно, а уж видеть…

– Даже этого одного было достаточно, чтобы на следующий день отправиться туда и посмотреть, действительно ли дело обстоит так, или журналисты перегибают палку. 18 января мы поехали на выставку. Еще утром нам стало известно об обращениях других граждан в органы правопорядка с требованием прекратить попрание святынь и оскорбление чувств верующих. Но никакой реакции не последовало.

То, что мы там увидели… Нейтральные инсталляции там, действительно, были – например, привязанная к потолку веревочная лестница – «Лестница в небеса». Можно толковать, как хочешь. Но распятие, на котором вместо Христа – непотребного вида обнаженная женщина, либо надпись на щите с символикой кока-колы: «This is my blood» («Это моя кровь») – тут уж не скажешь о творческом поиске и непонимании, явная насмешка, явное глумление над христианством. На ликах софринских икон были вырезаны звезды, какие-то знаки нарисованы поверх образов.

План действий созрел на месте. У кого-то в багажнике машины оказался баллончик с краской, что-то еще. Мы прошли и закрасили, прикрыли тот срам, который на выставке происходил, выразили свое отношение к этому.

– Народ на выставке был в это время?

– Нет, никого не было. Мы не спешили, спокойно и обстоятельно сделали то, что должны были сделать. Бабушка, сидевшая в фойе, по долгу службы вызвала милицию. Милиционеры, увидев «экспонаты» выставки, сказали: «Ребята, вы сделали единственно возможное в этой ситуации. Потому что других средств остановить это безобразие нет». Но – служба есть служба, поэтому был составлен протокол, и Всенощное бдение праздника Богоявления мы пели в камере. Было очень отрадно.

В это время уже началось противостояние в информационном пространстве. Одни СМИ вещали, что в этой выставке были воплощены те свободы, которые отстаивались в 1991 и 1993 годах, и покрывали «художников» и устроителей. С другой стороны говорилось, что есть понятия священные, есть у народа душа, в которую плевать нельзя, потому что может произойти все, что угодно, и иначе как провокационной эта выставка не называлась.

Организаторы выставки подали заявление в суд о причинении им материального ущерба, они оценили его в 1 миллион 200 рублей. Нами было подано встречное заявление о разжигании религиозной вражды и оскорблении чувств верующих. Итоговое заседание суда по нашему делу проходило 11 августа 2003 года, в день рождения святителя Николая. Около здания Замоскворецкого суда тогда собралось несколько тысяч человек, которые были возмущены и оскорблены. Оскорблено было все общество, весь народ. Понятно, что все не могли приехать в Москву, но телеграммы и звонки, которые поступали, свидетельствовали о том, что коснулось всей души народной. И это очень поддерживало.

В наших действиях суд не нашел состава преступления, были сняты все претензии и обвинения. А встречный иск, поданный нами, окончился признанием виновности устроителей выставки Юрия Самодурова и Людмилы Василовской. Их приговорили к штрафам в 100 000 рублей. Возможно, это денежное взыскание было для них незначительным, но главное, что преступление было названо преступлением.

– Вскоре после этих событий вы приняли священный сан и стали служить в Ярославской епархии. Как пришли к столь серьезному шагу?

– Ярославская епархия к тому времени была мне знакома уже давно. В 1999 году в глуши, на окраине Ярославской губернии, был заново открыт женский монастырь – на месте психбольницы, там, где люди не живут, и только одни деревья растут. В это время мы с православной школой искали место для детского лагеря. Такое, чтобы можно было разбить палатки, чтобы была речка, храм – то есть, чтобы дети могли потрудиться и быть полезными, и просто иметь возможность отдохнуть, подышать воздухом, порезвиться, погулять. Так и попали в местечко Сольба Переславского района.

Николо-Сольбинский женский монастырь

Николо-Сольбинский монастырь только что был возвращен Церкви: разруха, разбитые окна, заткнутые подушками, в нескольких комнатах жили бомжи. И посреди всего этого оказались три монахини, которые должны были отвоевывать метр за метром. Мы с детьми и родителями стали регулярно туда приезжать и оказывать посильную помощь в выживании – другого слова здесь не употребить. Сколько благодатных дней было там проведено с детьми – это отдельная история. Мы приезжали туда в течение нескольких лет, и всегда нас встречали с радостью.

– Вы тогда еще не были священником?

– Нет, тогда был просто помощником в храме. Наша дружба с монастырем крепла. В 2003 году обитель отмечала свое 100-летие. На эти торжества в монастырь прибыл архиепископ Ярославский и Ростовский Кирилл, и была возможность познакомиться с владыкой, пообщаться, заручиться его поддержкой, пастырским словом. Владыка знал об истории с выставкой и очень искренне нас поддержал.

Когда игумения Николо-Сольбинского монастыря матушка Еротиида обратилась к владыке с просьбой совершить хиротонию диакона к ним в монастырь и представила мою кандидатуру, архиерей к этому отнесся очень благосклонно. Беседуя со мной, он сказал, что принятие священного сана – это как рождение нового человека, и самочинные наши действия – захотел, проявил инициативу – заканчиваются печально. И мне хотелось поступить в соответствии с волей Божией. Владыка посоветовал написать письмо архимандриту Иоанну (Крестьянкину). Я так и поступил, и спустя два месяца получил ответ. Письмо было написано уже не рукой о.Иоанна, а его келейницы, которая записывала за ним, но с живой подписью батюшки. Отец Иоанн ясно указал, как надо служить Богу, кого слушать на этом пути.

Владыка это письмо поцеловал и посоветовал мне его откопировать, чтобы, не дай Бог, не потерялось. Письмо я бережно хранил, а вот сделать копию все никак не получалось. Насколько же было отрадно в изданной после кончины о.Иоанна книге его писем увидеть и то письмо, обращенное ко мне. Всегда эта книжечка стоит на полке, и я обращаюсь к этому наставлению, перечитываю и утешаюсь словом, сказанным мне в очень непростых жизненных обстоятельствах.

Вскоре владыка Кирилл рукоположил меня во диакона, затем во священника. Служение в дорогом моему сердцу Николо-Сольбинском монастыре продлилось чуть более полугода. В 2005 году я был назначен в село Великое – восстанавливать Великосельский кремль, который является храмом-памятником Полтавской битве.

– В каком состоянии он был тогда?

– По храму гуляли ветра и зияли следы от кострищ, впору было кричать «караул!» и срочно искать спонсоров, чтобы все залатать и починить. Но это было бы, по моему разумению, в корне неправильно. Из двух кремлевских храмов один долгое время был для людей амбаром, а другой клубом. Если амбар покрыть золотом, а на клуб поставить купола, ближе сердцу людей это не станет. Задача была, чтобы люди захотели что-то сделать в храме и вокруг него, пусть не быстро и не богато, но общими усилиями.

– А как начинались знаменитые реконструкции Полтавского сражения?

– Мы естественным образом сочетали налаживание приходской жизни, богослужений, ремонтно-реставрационных работ с ежегодной подготовкой к празднованию Полтавской победы. Село Великое было пожаловано Петром I герою Полтавской битвы Аниките Репнину. Не вспомнить об этих событиях здесь было нельзя.

Аникита Репнин со времен потешных полков был в сражениях вместе с Петром Алексеевичем. Когда началась Северная война, известная битва при Березине привела к разгрому русских войск, в том числе, подразделений, которыми командовал Аникита Репнин. Его гвардейцы прикрывали отходящие русские войска, держали врага до последнего и не отступали, но были потеряны пушки, люди, позиции. Петр Алексеевич во гневе был страшен. Он разжаловал Репнина в рядовые.

Представляете, генерал, да еще княжеского рода, становится рядовым! Что бы сделал современный человек? Сказал бы: жизнь не сложилась, все пропало, кто бы застрелился, кто – запил. А Аникита Иванович за послушание это наказание принимает и идет служить рядовым. И так же бодро, так же ответственно относится к тому, что поручают. И постепенно его авторитет вновь возрастает.

Накануне Полтавского сражения была битва возле деревни Лесной. Петр Первый потом назвал ее матерью Полтавской баталии: во-первых, она была за 9 месяцев до Полтавы, а во-вторых, там был разбит обоз шведских войск. Здесь Аникита Репнин себя проявил в полной мере. Петр это оценил, вернул ему все звания и регалии, и на поле Полтавского сражения Репнин командовал, и делал это блестяще. Он внес существенный вклад в победу русских войск под Полтавой. Петр Первый наградил его орденом Андрея Первозванного – высшей наградой Российской Империи того времени. И подарил ему свое имение, село Великое под Ярославлем.

В тот же год Аникита Иванович туда приехал, перевез туда часть своей семьи и заложил храм в честь Рождества Пресвятой Богородицы в благодарность за победу под Полтавой. Величественный соборный храм был выстроен за 3 года. Семейство Репниных еще долгие годы жило в селе. А сам Аникита Иванович в скором времени был направлен Петром завоевывать Ригу. Завоевал, был поставлен генерал-губернатором, прожил там последние годы жизни, там умер, там похоронен. Вот такая история.

Ко дню Полтавской битвы (10 июля по новому стилю) мы пригласили реконструкторов из Москвы. И они в мундирах, с ружьями, провели в Великом торжественный парад. Приехали патриотические клубы из Ярославля, военные, и вдруг из ничего собралось очень приличное шествие, с оркестром, все получилось достойно.

Потом мы стали шить мундиры своими силами. Все доставалось непросто. Искали ткань, чтобы красиво было и недорого, искали людей, которые возьмутся шить мундиры времен Петра Великого. Сначала шили в течение года 20, потом 40, потом 60, и в конце, к 300-летию, у нас было более 100 комплектов и русских, и шведских мундиров. Кто-то делал пушки из дерева, кто-то – ружья. Конечно, пушки стреляли не ядрами, а петардами – очень красиво. Стреляли и ружья. На заводе нам сделали палаши и шпаги.

Подружились мы и со студентами Ярославского театрального института, которые вносили художественную, драматическую составляющую в наши мероприятия, и с воинскими частями, которые участвовали в реконструкции сражения и помогали накормить-напоить множество детей, к нам приезжавших.

– А как все выглядело? Очень хочется понять, в чем заключалась реконструкция, что вообще происходило.

– Получалась насыщенная трехдневная программа с ярмаркой ремесел, различными конкурсами. Кто-то учится звонить на колоколах – привезли переносную звонницу и целыми днями проводили мастер-классы по колокольному звону. Те, кто занимается лозоплетением, учили плести корзинки. Конкурс детского рисунка на асфальте. Спортивные состязания. Это же не стоит денег – пригласить три спортшколы, которые с удовольствием приехали, сами постелили маты, сами приготовили ринги, сами между собой посоревновались, а мы только их наградили. Множество любителей народных костюмов приезжало, мы даже проводили фестиваль «От Петра до наших дней».

Апогеем становилась Божественная литургия, а после богослужения – реконструкция Полтавской баталии. В ней принимали участие в разные годы от 70 до 120 человек. И это было на достойном уровне, там бывали и профессиональные артисты, игравшие основную сюжетную линию, и военные. Всегда обыгрывалась драматичная судьба Аникиты Репнина – поражение его войска под Березиным, гнев императора, разжалование, опасность от шведов под Полтавой, помилование Репнина, Петр отправляет Аникиту Ивановича на поле сражения, и само сражение, в котором Репнин бьется, командует, стреляет.

Благо, у нас были хорошие сценаристы и режиссеры, и это было не «стенка на стенку», не драка, а масштабное часовое действо с художественными элементами. Поднимали исторические книги, использовали реальные диалоги. Среди действующих лиц был и Алексашка Меньшиков – хитрый, но бравый, он являлся одним из инициаторов помилования Аникиты Репнина. После «поражения шведов» воспроизводили, как Петр Первый собственноручно копал могилы для воинов, изготовил крест и водрузил его на братскую могилу на Полтавском поле. А потом – празднование победы вместе со шведами, ведь Петр вернул офицерам и генералам их шпаги, поблагодарил их как своих учителей и отпустил на родину. Кто-то из шведов не захотел уезжать, будучи поражен таким великодушием российского императора.

На победном, ликующем аккорде наша реконструкция заканчивалась. На одном дыхании все проходило. В 2009 году, когда отмечалось 300-летие Полтавской битвы, мы принимали порядка 7 000 гостей и участников.

– Батюшка, в Ярославской епархии вы являлись руководителем Отдела религиозного образования и катехизации, на ту же должность пришли в Екатеринбургскую епархию. В каком ключе работа была налажена там? Как вы планируете развивать это направление здесь?

– Между Ярославлем и Екатеринбургом есть определенные различия, есть и сходства. Когда на всю уральскую округу было три действующих храма, в Ярославской области их было более сорока. Это не говорит о воцерковленности всех ярославцев – но очаги веры и благочестия там были. Известный и почитаемый отец Павел Груздев жил на ярославской земле. Если помните книгу «Отец Арсений» – ее герой жил и был похоронен в Ростове Великом. Соответственно, там достаточно много людей, выросших на уроках этих подвижников благочестия. Благодаря их трудам открыты и действуют общеобразовательные православные школы, воскресные школы.

В Ярославской епархии сейчас 8 православных гимназий. Целая ассоциация у нас возникла, совет директоров православных школ. К этой общности в органах управления образования очень уважительное отношение. Не снисходительное, а именно уважительное.

– В чем это проявляется?

– Как только появилась соответствующая законодательная база, православные школы были обеспечены государственным финансированием – причем, и те, которые уже подходили под государственную аккредитацию, и те, которые только стремились к этому. Всяческое содействие было оказано.

Что касается школ светских – мы все жили в одном Советском Союзе, и как на Урале, так и в Ярославле директорами школ становились люди, которые засвидетельствовали руководству свою советскость, подразумевавшую и атеисти

ческий настрой. Поэтому в больших городах директорский состав таков, что очень тяжело бывает говорить о вере, тяжело попадать в школы. Но проблема в отношениях у нас исчезла, когда мы договорились с органами образования, что не настаиваем на присутствии священников в школах. Когда этот тезис согласовали, нам стало гораздо легче разговаривать.

– А как же тогда преподавать Основы православной культуры?

– Мы постепенно сошлись на том, что священник как носитель православной традиции должен присутствовать в образовательном пространстве, но в меру своей подготовленности и дарований. Знаете, что такое вести урок 45 минут? Надо к нему подготовиться, надо владеть методикой, надо сделать так, чтобы эти 45 минут для детей были ярки, содержательны, поучительны. Мало того – будь готов, батюшка, через неделю снова прийти в этот класс и провести следующий урок, и так далее. И, даже если твой урок придется на двунадесятый праздник, отпевание прихожанина или иное важное событие – не может быть такого, что ты на урок не пришел. Складывая все эти обстоятельства, мы понимаем, что для священника задача работать в классе является нереальной.

А вот работать с учителем – конечно, да. Работать с учителем как с человеком, который живет неподалеку от твоего храма, но никогда там не был, не знает, как ответить на детские вопросы о Боге и вере, но при этом уже сейчас должен преподавать Основы православной культуры. Учитель поставлен в очень непростую ситуацию. Он должен рассказывать детям о том, с чем сам знаком поверхностно. Потому за 72 часа, проведенные на курсах повышения квалификации, он ничего не понял. Если он честный человек, то должен сказать: я не могу, я не готов. Или очень серьезно начать готовиться.

А как? Откуда взять информацию? Интернет предлагает информацию во множестве, но как ее дифференцировать человеку несведущему? Где ему взять эксперта, который поможет отличить истину от лжи и поможет понять, о чем вообще написано в учебнике по Основам православной культуры? В качестве такого эксперта и выступает священник.

Нам удалось на ярославской земле построить систему подготовки учителей при участии экспертов. Такими экспертами выступили священники либо миряне, которые преподают на кафедре теологии, в семинарии, просто являются высокообразованными людьми.

К каждому районному методобъединению был приписан такой человек. Это было включено в систему, узаконено, что обязывало нас тщательно готовить экспертов, а учителей – посещать эти занятия.

Сначала педагоги относились к этому с опаской. Но уже после нескольких занятий между нашим экспертом и учителями завязывались хорошие человеческие отношения, и какие-то вопросы можно было решать за рамками учебной аудитории – например, пообщаться в храме и даже привести в храм детей, если родители имели к тому расположение. Я считаю, что это как раз тот путь, на котором находится правильное решение задачи привития нашим детям правильных понятий о смысле жизни, об ответственности, о нравственности, о вере.

Еще один положительный опыт – проведение уроков в храмах и монастырях. В учебнике по ОПК есть два таких урока – «Храм» и «Монастырь». Нам удалось с очень грамотными педагогами, методистами, подготовить содержательную составляющую этих уроков, чтобы проводить их непосредственно в храмах и монастырях. Места проведения занятий были нами подготовлены и согласованы с департаментом образования, который прописал их в рекомендательном письме.

– Как на практике проходили такие уроки?

– Учитель собирает класс, они приходят или приезжают в храм, там их встречает подготовленный специалист, который проводит урок ровно 45 минут. За это время, минута в минуту, он раскрывает все понятия, которые входят в содержательную составляющую этого урока. Но рассказ ведется не у доски в классе, а в храме, на живых примерах. Детей не понуждают креститься, кланяться, молиться, но рассказывают, почему люди, приходя в храм, крестятся, Кому они здесь молятся и какой смысл заключен в предметах, которые мы видим в храме.

И, конечно, материал подается с учетом возрастных особенностей четвероклассников. Опыт показывает, что интересно и детям, и учителям, такие уроки усваиваются очень хорошо, качественно. После такого урока ребенок совершенно иначе будет относиться и к тому, что вокруг и внутри храма, и к себе, когда он находится внутри храма, тоже будет относиться соответствующим образом – лучшим, чем до того.

После таких занятий мы собирали отзывы учителей, родителей, детей – не возникло ни одной конфликтной ситуации. Подводя итоги прошлого учебного года, департамент образования отметил очень существенный момент: за весь год работы ни одной жалобы не поступило ни от родителей, ни от детей, ни от сотрудников школ на проведенные занятия, семинары, уроки, встречи. Только положительные отзывы. Что, конечно, способствует тому, чтобы дети и родители больше включались в предмет Основы православной культуры.

– А работает ли на практике тезис о том, что дети переругаются, если будут изучать основы разных религий? Были конфликты такого рода?

– По данным Министерства образования этого не наблюдалось даже в масштабах всей страны. И у нас никаких конфликтов даже близко не было. Напротив, дети начинают уважительно относиться друг к другу и более корректно строить отношения и в личном общении, и по вопросам веры. Задача непростая – налаживание отношений между носителями православной культуры – священнослужителями, образованными прихожанами и педагогами.

Если это удастся наладить, если учитель будет чувствовать помощь и поддержку священнослужителя, то повысится качество образования, будет смысл в том, чтобы более массово преподавать Основы православной культуры.

– Батюшка, на вас возложено послушание настоятеля храма Большой Златоуст, совсем недавно открывшегося в Екатеринбурге. Как вы планируете строить приходскую жизнь в новом храме?

– Приход должен родиться. Люди лучше всего знакомятся и сближаются, когда у них появляется общее дело. Хотелось бы сформировать в приходе общность добровольцев, которые свое время и силы Христа ради готовы посвящать людям обездоленным. Кто-то имеет певческие дарования – значит, надо постараться создать и профессиональный, и народный хор. Кто-то хорошо изучил основы веры и готов делиться ими на должном уровне – надо, чтобы при храме действовала школа – не та, где выдают дипломы, но где содержательно рассказывают людям о Православии.

Чтобы в Большом Златоусте сформировалась общность людей, которые стремятся в храм помолиться Богу и увидеть друг друга. Как это сделать – надеюсь, что Бог разума даст, и добрые люди подскажут.

Беседовала Светлана Ладина

•Фоторепортаж•

•26 •апреля• 2013•