О сочетании науки и религии, духовном образовании и священническом служении

Протоиерей Петр Мангилёв

Проректор Екатеринбургской православной духовной семинарии, настоятель храма во имя святых равноапостольных Мефодия и Кирилла.

Родился 11 июня 1966 г. в селе Тюльгаш Нижнесергинского района Свердловской области. В 1990 г. окончил Уральский государственный университет по специальности «История», в 2003 г. – Православный Свято-Тихоновский богословский институт по специальности «Религиоведение».

В 1991 г. рукоположен в сан пресвитера. С 1991 по 1994 гг. служил на приходах Екатеринбургской епархии. С 1994 г. преподает в Екатеринбургской православной духовной семинарии (ЕПДС). С 1995 г. по настоящее время является проректором семинарии по учебной работе. В 2000 г. Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием II удостоен сана протоиерея.

Имеет ученую степень кандидата исторических наук. Ведет научно-исследовательскую работу, опубликовал около 90 научных работ. Помимо духовной семинарии преподает на кафедре теологии РГППУ, в основании которой принимал непосредственное участие, а также в УрГУ. Является одним из авторов «Православной энциклопедии» (Москва).

– Отец Петр, в год окончания исторического факультета Уральского госуниверситета Вы стали священником. Как сложилось, что завершение светского образования совпало с началом церковного служения?

– Религиозное стремление появилось во мне гораздо раньше, еще до поступления на исторический факультет УрГУ. Я мало знал о вере. Но родился и вырос я в сельской местности, а там все-таки была определенная традиционность, поэтому общие представления у меня были. Был также и интерес к этой теме.

В старших классах школы я читал много разной литературы по религии, в том числе атеистической. В советское время это была возможность узнать о Боге, узнать обходным путем. Отцеживалось все негативное, а вся позитивная информация вычитывалась, усваивалась. В школьные годы я прочитал Евангелие, выпросив его у тетки отца. Книгу я брал на короткое время, полностью не осилил, мало что понял, но, тем не менее, познакомился со Священным Писанием. И дальше я старался расширять сферу своих познаний в этой области.

Когда я поступил в Уральский университет, то стал специализироваться в лаборатории археографических исследований, там был доступ к древней книге и к религиозной книге. Постепенно складывалось все большее знание о Церкви и церковной жизни. Стал посещать храм. Не так часто, но я бывал в церкви. Дальше – больше. И было принято решение о рукоположении в священный сан.

Я обычно достаточно долго и болезненно иду к важным и ответственным решениям в жизни. А тут все очень скоро получилось, так что на раздумья у меня даже не было времени. Сейчас я понимаю, что, наверное, так было нужно, потому что процесс раздумий мог затянуться. Словом, в 1990 году я стал диаконом, позже – священником.

– Среди Ваших научных работ достаточно большую долю составляют исследования, связанные со старообрядчеством. Это часть Вашей научной специализации?

– Да, это тема моих специальных научных интересов. Моя научная работа была связана, прежде всего, с рукописной книгой, что предполагает широкий кругозор и разнообразие деятельности. А конкретная тема, разработка которой составила главное направление моей научной деятельности, была связана с историей старообрядцев поморского согласия Южного Урала и Зауралья. Оба эти вопроса мне интересны, я продолжаю заниматься ими и сейчас.

Эта работа началась еще в студенческие годы. Она была полезна для меня еще и тем, что заложила какие-то основы богословских знаний, пробудила к ним интерес, дала начальную церковную образованность.

Любопытно отметить, что тогда я узнавал серьезные научные вещи, углублялся в какие-то частности достаточно глубоко, но не знал и не понимал азов, не понимал причин, которые приводят к этим моментам. То есть, знания получал наоборот: от частных научных вопросов, связанных с духовной культурой и духовной жизнью русского общества, пришлось приходить к основам духовной жизни и отвечать на свои личные духовные вопросы.

– В университет, где когда-то учились, Вы теперь приходите в качестве преподавателя. Какие предметы Вы преподаете?

– Я преподаю не только в УрГУ, но и на теологическом факультете РГППУ. В УрГУ веду спецкурс по истории Русской Церкви и спецкурс по средневековым источникам церковного права. Теологам я также читаю церковное право и историю Русской Церкви. Это две темы, которые в тех или иных видах, по-разному немножко, в разных аспектах, присутствуют везде, где я преподаю.

– Как удается все это совместить – в разных учебных заведениях, несколько предметов...

– И церковное право, и церковная история содержат много общего, там большой исторический материал. Один предмет помогает другому. Это, конечно, немалая нагрузка, тягость которой я иногда чувствую. Не всегда хватает сил в полноте все делать, как нужно – тем не менее, есть уже годы преподавания, есть наработанный курс. Понятно, что для более качественного чтения курсов нужна более глубокая работа над новой литературой, что не всегда можно сделать, не всегда на это остается время. Но, несмотря на то, что такой ритм достаточно тяжел, я к нему уже привык. Каникулам, вроде бы, радуешься, но не хватает преподавания, хочется снова в аудиторию.

– Батюшка, а как студенты светского вуза воспринимают преподавателя-священника, предметы, тесно связанные с историей Церкви?

– Видите ли, это специальные предметы, это всегда небольшая аудитория. Причем, история Русской Церкви – это спецкурс по выбору, на который приходят студенты, желающие прослушать именно его. В начале 90-х годов это был один из самых посещаемых спецкурсов. В середине 90-х его слушали по 10-12 человек, ближе к нашему времени группы стали еще меньше, хотя численность из года в год колеблется. Бывают группы с большим интересом к предмету, бывают с меньшим интересом.

А спецкурс по источникам церковного права изучает группа студентов, специализирующихся по истории феодальной России; постороннему слушателю этот материал может показаться скучным и нудным. Так что курсы по своему характеру различаются. Один более широкий, с выходом на общие темы, другой очень частный и очень специфический.

В общем и целом могу сказать, что студенческую аудиторию волнуют религиозные вопросы. Ведь они рано или поздно встают перед каждым человеком, а студенты – люди думающие, поэтому потребность в ответах на какие-то важные вопросы у них возникает. И иногда у нас складываются очень интересные беседы.

– То есть эти курсы содержат и миссионерскую составляющую?

– Да, вы знаете, там, где приходится преподавать, всегда этот момент присутствует. В иных аудиториях можно встретить агрессивно-вызывающее дискуссионное настроение. И, если говорить в целом о состоянии дел, то ощутимо, что религия не преподается в средней школе, в высшей школе.

В университете есть предмет «История религии», есть те или иные курсы, которые о религии говорят, но они имеют в большей степени внешний информационный характер. Такой формат тоже нужен. Но у значительной части студентов (я не говорю, что у всех) есть потребность знать о религии как бы изнутри. Поэтому курсы по выбору с преподаванием богословия или основ теологии были бы востребованы.

К сожалению, сегодня ни одна дисциплина, существующая в высшей школе, не дает ответов на те религиозные вопросы, которые возникают у человека. А ведь это самые серьезные, самые главные вопросы. Конечно, преподаватели (потому что есть и церковные преподаватели) в рамках своих курсов, в индивидуальных беседах стараются на эти вопросы отвечать. Такое присутствие в высшей школе есть и всегда было.

Даже в советское время можно было найти отправную точку для того, чтобы дальше самостоятельно работать в этом направлении. Потому что религиозный поиск – это всегда твой личный поиск, твоя внутренняя работа. Но, тем не менее, подобного рода курсы нужны – это я могу свидетельствовать, исходя из своего опыта.

– Школьный курс Основ православной культуры помог бы решению этой проблемы?

– Да, возможно. Видите ли, проблема состоит не в отсутствии знаний, хотя и это тоже наблюдается. У человека есть душа и жизнь души. Как мы нуждаемся в воздухе, так душа нуждается в духовной жизни. И эти порывы не находят откликов. Человек получает образование, но это образование не дает ответов на самые существенные вопросы. Специальный религиозный учебный курс, конечно, не формирует специалиста, т.е. не дает студенту специальных знаний, непосредственно связанных с его будущей профессией. Но это курс, который формирует личность человека.

Конечно, с одной стороны, это не является задачей учебного плана образовательного учреждения. Но, с другой стороны, мы готовим в первую очередь человека, и у человека есть свои потребности. От того, как мы ответим на его личностные запросы, зависит, каким специалистом он будет.

А мы выстраиваем образовательную деятельность всецело по принципу того, что профессионально необходимо. Это правильно, но в этом нет полноты того, что нужно человеку. Получается чисто функциональное, утилитарное использование человека, как некоего механизма для решения тех или иных задач. То, что задачи решает все-таки личность, которая живет своей жизнью, у которой может быть плохое или хорошее настроение, которая должна отвечать на многие-многие вопросы, выстаивать перед трудностями и т.д. – об этом мы забываем.

– Наверное, для воспитания личности можно предложить много тем в дополнение к религиозным знаниям?

– Религиозное знание и религиозное отношение к жизни – это не всегда непосредственно разговор о Боге. Вернее – это всегда разговор о Боге, но не всегда имя Божие звучит в нем. Потому что Бог устроил этот мир, Он дал какие-то принципы, по которым правильно может жить душа. Нравственность, честь – это базовые моменты, без которых невозможно обходиться в этой жизни, это все части данного Богом Закона. Образ Божий вложен в человека, жажда Бога свойственна каждому и выражается в поиске ответов на вопросы о смысле жизни, о добре и зле и о многом другом. На эти вопросы нужно отвечать и нужно отвечать религиозно.

Но какой учебный курс делает это? Может быть, лишь на философском факультете упоминают теории, которые говорят о добре и зле, о смысле жизни и т.д. Но в целом – какой курс программы технического или гуманитарного вуза говорит о смысле жизни, дает варианты ответов на эти вопросы, дает отправную точку, чтобы человек мог сам над этим размышлять? Неустроенность нашего современного мира во многом связана именно с этим.

Вообще, мы до конца не понимаем и до конца еще не прожили то, что принесла советская эпоха. Дело в том, что Советский Союз был в нравственном отношении относительно благополучным государством. Но это было за счет того, что поколения людей, которые жили в СССР, получали традиционное воспитание еще до революции и в этой традиции старались воспитывать своих детей.

Плоды атеистического воспитания, плоды разрушения религиозного воспитания мы видим сейчас, и еще долго будем их пожинать. Идет процесс религиозного возрождения, но параллельно с этим идет и процесс разрушения религиозного сознания. Общество меняется как в лучшую, так и в худшую сторону, эти процессы идут параллельно и одновременно. Мы не можем этого не видеть.

На наших глазах многое меняется: то, что было в начале этого десятилетия диким для нашего сознания, теперь даже нами, церковными людьми, воспринимается относительно спокойно, равнодушно. Мы говорим, что это неправильно, но даже мы привыкли к каким-то вещам. Наше сердце возмущается, но возмущается… спокойно, так скажем. На что-то мы уже перестали реагировать, на что-то мы не обращаем внимания, чего-то мы не замечаем. Мы привыкли. Настолько сильно и быстро идут эти разрушительные процессы.

– Отец Петр, вернемся к Вашему священническому служению. Вы – настоятель семинарского прихода. Можно предположить, что его жизнь в значительной мере отличается от жизни обычного прихода?

– Это и так, и не так. В нашем храме окормляются семинаристы – поют на клиросе, несут послушания в алтаре. Здесь многие вопросы, которые встают перед приходским настоятелем, априори решены. Это с одной стороны. С другой стороны – у нас есть прихожане, храм, община, и здесь все как на обычном приходе.

– То есть, кроме семинаристов Вашими прихожанами являются жители окрестного района?

– Да. Вот мы сегодня с Вами разговариваем – я только что отслужил молебен, и мы начали уборку храма к Рождеству. Здесь и семинаристы трудятся, и прихожане. Такой совместный труд важен для прихода.

– Мне показалось, что помещение храма недостаточно велико, раз и семинаристы, и окрестные жители приходят на службы.

– Да, нам давно уже тесно. На больших службах жарко, душно. Кстати, наши ребята обеспечивают богослужения не только здесь: есть еще храм в общежитии, есть храм на Северном кладбище. Приход, который изначально был здесь, разделился по двум храмам в силу той же тесноты. Но все равно есть некая общность традиций. Оба храма заполнены прихожанами, в обоих действуют воскресные школы.

– А есть какие-то планы, перспективы строительства нового храма?

– С этим сложно. Здесь появляется своя специфика, определенная раздвоенность. Наша община складывалась с 1995 года, и, конечно, за это время мы очень привязались друг к другу. Но семинарии необходимо дальнейшее развитие. Есть со стороны Владыки попытка решить вопросы строительства нового здания семинарии, но пока встречаются разные препоны. Тем не менее, это не значит, что семинария всегда будет здесь, на этом месте. Хотя место очень удачное. Потому что мы располагаемся вроде бы на отшибе, у нас здесь тихо и летом, и зимой; но при этом рядом с нами есть станция метро, благодаря чему мы как бы в центре, преподавателям удобно сюда добираться.

Но теснота помещений – это проблема. В библиотеке мы уже не можем размещать библиотечные фонды, классы тесные, читальный зал недостаточных размеров, помещение храма тоже, в трапезной не хватает места. Не хватает вспомогательных помещений. Для работы библиотеки, например, нужны большой, хороший ксерокс, ризограф, потому что есть потребность в копировании текстов и т.д. Но на все это необходимы площади, которых пока у нас нет.

– Батюшка, общеизвестно, что в семинарских храмах обычно очень сильные хоры (примеры – Тобольск, Троице-Сергиева Лавра). А как у Вас?

– У нас есть хор, но надо сказать, что здесь есть и определенные проблемы. У нас не такая большая семинария, как Московская или Тобольская, и потому такого качества хор обеспечить сложнее. Есть и другого рода проблема – слушанием немелодичной музыки испорчен слух многих молодых людей. И поэтому преподаватели церковного пения в один голос говорят о том, что трудно работать. Современная музыка, к сожалению, является активным врагом церковной музыки, разрушает слух, голос. Другая музыкальная культура и другой музыкальный опыт – все это накладывается. И решать задачи, связанные с церковным пением от этого сложнее. Это признается всеми, и на певческих семинарах эти вопросы ставятся. Но, в общем, мне нравится, как поет наш хор – красиво, стройно. У нас и регентский хор достаточно сильный.

– В одном из интервью в 2001 году Вы говорили о большом дефиците, о нехватке священников. Как, по Вашему мнению, обстоят дела с этой проблемой сейчас?

– Ситуация, конечно, меняется, наполняемость приходов растет, но могу сказать, что дефицит как существовал, так и существует. Духовенства недостаточно. Налицо большая загруженность священнослужителей, отвлеченность на посторонние вещи – хозяйственные, организационные. В силу этого могут страдать даже и прямые пастырские обязанности.

Хорошо, когда священник много трудится, это великое благо, но священник должен и служить достаточно много. Он должен читать Священное Писание и святоотеческие сочинения, он должен иметь достаточно времени, чтобы духовно работать. Ведь паства требует ответов на многие вопросы, и свой образовательный уровень нужно постоянно повышать. К сожалению, на это не всегда остается время. Нормальная ситуация – наличие в приходе грамотного и активного старосты, который решает все хозяйственные вопросы, согласовывая их с батюшкой. Но сейчас зачастую батюшка и хозяйствовать, и администрировать должен сам – это печальный момент.

– Отец Петр, СМИ сообщали о проблемах, связанных со зданием общежития семинарии. Хотелось бы узнать об этом от Вас, из первых рук.

– Да, мы получили письмо с запросом о возвращении этого здания. Дело в том, что общежитие располагается в здании бывшего детского садика. Оно было передано нам в 1998 году администрацией города. Здание было в плачевном, полуразрушенном состоянии. Крыша была сильно повреждена, нам пришлось менять всю кровлю.

Перед передачей нам была снята охрана этого здания, поэтому оно было буквально разворовано – отсутствовали оконные рамы, были разрушены стеновые перегородки, выворочена вся сантехника, разморожено отопление – здание передавали зимой. Т.е. в здании пришлось выполнить капитальный ремонт, при этом мы перепланировали его под нужды семинарии. После ремонта мы пользуемся им уже более 10 лет. В этом здании расположены храм во имя Трех Святителей, общежитие. В храме по воскресеньям совершаются две Божественные Литургии, ранняя служится обычным порядком, поздняя – с сурдопереводом.

В этом здании базируются приход, детская воскресная школа, община глухих. Там расположена учебная площадка духовной семинарии, на базе которой у нас читается специальный курс, там проводятся занятия по богослужению с сурдопереводом, окормлению глухонемых.

Вопрос о передаче этого здания довольно сложный. С одной стороны, мы понимаем, что сегодня есть проблемы с детскими садами. Но, с другой стороны, здание было получено нами в плачевном состоянии, было переоборудовано, и потребуются довольно существенные вложения средств для того, чтобы переоборудовать его обратно. Это здание жизненно необходимо для деятельности семинарии, там расположены живые приходские общины. Разорение всего этого было бы очень прискорбно.

Кроме того, недавно принят закон «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности», который в том числе предполагает оставление в распоряжении религиозных организаций тех зданий, которые были переданы во временное пользование. Поэтому сегодня есть надежда, что здание все-таки будет оставлено в распоряжении семинарии.

– Батюшка, в заключение нашей беседы, что бы Вы пожелали настоящим и будущим семинаристам?

– Хочется пожелать им памятовать о том, какое служение они избрали. Коль скоро они пришли, поступили в духовную школу, Господь дает им возможность приготовиться к пастырскому служению и в дальнейшем это служение совершать – чтобы память об этом у них была, и чтобы все усилия они полагали на осуществление этого призвания. Для этого нужно много трудиться и хранить эту мысль в своем сердце.

Спаси Вас Господи, отец Петр!

Беседовал Олег Васюнин
Фото Л.Н. Глазкова

•10 •февраля• 2011•