Про Гошу...

— Ма-а-а-ам! Ну, когда же можно будет попробовать пирог? — канючил маленький мальчик, поглядывая на румяный яблочный пирог, только что вынутый мамой из духовки.
— Подожди немножко, Гоша, — мама ловко переложила пирог с листа на блюдо и накрыла салфеткой.

— Ну, сколько еще жда-а-ать?
— Вот встретим Рождество, вернемся домой, и тогда все вместе сядем за стол.

Ох, как же еще долго! Как медленно тянется время... А пирог так вкусно пахнет — впрочем, как и все остальное, что уже приготовлено и поставлено в холодильник мамой!..

... Гоша любил хорошо покушать. А мама, бабушки, тетушки и даже соседки почему-то были уверены, что это редкое качество, особенно для маленьких мальчиков. И раз уж Гоша им обладал, то старались покормить его почаще и, как говорится, от души. Да и Гоша был не против такой заботы, он с удовольствием мог скушать булочку. Или предложенную конфету. Или котлетку на добавку. И даже тертая морковка уходила «на ура».

Гоша ел все подряд, но особенное удовольствие ему доставляли шоколадные батончики. Их так соблазнительно показывали по телевизору, что невозможно было оторваться: вкуснейший шоколад плавно, словно одеяло, закрывал золотистые орехи, густая карамель сияла... просто пальчики оближешь!

Все эти замечательные орешки, карамельки и шоколадинки могли вспомниться Гоше в любой момент, особенно если он шел по улице с мамой или бабушкой, и они проходили мимо магазина. Тогда уж он не упускал случая выпросить сладость и тут же ее съесть на зависть всем прохожим. Когда же Гоше в ответ на его просьбу говорили «потерпи» или «подожди немножко», ему становилось очень скучно и грустно...

...Гоша с радостью ждал наступления Рождества Христова — ведь можно будет кушать все, что угодно, наконецто закончится этот долгий пост! Но оказалось, что сначала нужно еще пойти в церковь и выстоять длинную службу, а потом еще долго-долго возвращаться домой...ох...

И вот наступил долгожданный рождественский вечер. Елка украсилась гирляндами и шарами. И когда папа решил проверить, все ли работает, она замерцала разноцветными огоньками. Гоша подошел к елочке и в одном из шариков увидел свое отражение. Смешная, растянутая во все стороны мордочка глядела на него с глянцевой поверхности шара и улыбалась. Гошка показал ей язык, и вдруг ему нестерпимо захотелось лизнуть шарик, который стал так похож на большую конфету. Так Гоша и сделал. И — странное дело! — шарик по вкусу действительно напоминал вишневую карамель.

— Гоша! Мы уже уходим! Собирайся скорей! — крикнула из коридора бабушка.

Решив разобраться с шарами позже, Гоша начал быстро одеваться. Однако, странно: шарф ему показался длинной пастилой, шапка — пирожным, а ботинки — двумя свежайшими батонами! Как же часто он видел такое раньше во сне!

Гоша вместе с мамой, папой и бабушкой отправился в церковь. Но до церкви ли ему было, когда весь город был переполнен разнообразными вкусностями?! На деревьях большими белыми подушками лежала сахарная вата, землю покрывали сугробы из сливочного мороженого, на каждом шагу попадались облепленные леденцами фонари и витрины, и даже шоколадные машины. А какими вкусными должны быть печеные и поджаристые скамейки! Гоша с восторгом глазел по сторонам и думал, как бы улучить возможность и отведать чего-нибудь. Только чтобы не заметили мама, папа и бабушка, а то они, наверняка, тоже захотят попробовать, и тогда ему, Гоше, мало достанется.

Проходя мимо очередного пломбирного сугроба, Гоша зачерпнул варежкой целую горсть мороженого и запихнул его в рот. «Ой, какое холодное, аж зубы свело!» — зажмурился Гоша и рукой опять потянулся к сугробу.

— Гоша!!! Ну что ты делаешь?! Как маленький, ей Богу, — заметил папа.
— Ведь опять простудишься, — вздохнула бабушка.
— Смотри, мы уже пришли. Какой нарядный сегодня храм!

Гоша оторвался от сугроба, поднял глаза и поразился: перед ним возвышался... огромный торт. Вафельные ступеньки, зефирные стены, уходящие куда-то вверх. А там, наверху, в темном небе таинственно мерцали и почти терялись леденцовые купола. А какой аромат доносился изнутри!

Все осенили себя крестным знамением, поклонились и вошли. Бабушка пропустила Гошу вперед. Первое и единственное, что он увидел в церкви, был пряничный иконостас. Отовсюду пахло корицей и ванилью.

На амвон вышел дьякон и возгласил: «О масле и сыре, о благостоянии столов и изо- билии плодов земных миром...».

У Гоши закружилась голова. Ему показалось, что он не сможет прожить ни минуты, если срочно не съест чего-нибудь. Только эта мысль его сейчас и занимала. Только это желание томило, терзало и радовало одновременно! Стоять на месте, а тем более молиться, было невозможно, и он, пятясь назад, выбрался из храма.

— Не могу больше терпеть, никак не могу, — мелькнуло в его голове. — Стоит рискнуть!

По пожарной лестнице он стал забираться на крышу, чтобы дотянутся до вожделенных леденцов. Наверху дул холодный, злой ветер, колючие снежинки впивались в гошкино лицо, с трудом сжимались пальцы, но Гоша упорно полз вверх.

Вот, наконец, и купола Большим леденцовым апельсином нависли маковки над Гошкой. «Скорей же, скорей!» — торопил он сам себя.

Гоша закрыл глаза, предвкушая удовольствие, и лизнул краешек золотой церковной маковки. Но как только он это сделал, язык намертво прилип, да так, что и не отодрать. Только теперь Гоша понял, что маковка покрыта не карамелью, а самым настоящим железом. А железо, как известно, зимой здорово примораживает языки любопытных или непослушных детей. От боли, обиды и отчаяния Гошка заплакал.

...Рождественская служба закончилась, и прихожане, встретившие Рождение Спасителя, уже выходили из храма. Вышли на крыльцо и родные Гоши. Они не увидели своего мальчика в толпе прихожан и остановились у крыльца, чтобы подождать его.

— Как ветер-то разыгрался! — бабушка спрятала руки в карманы.
— Он, кажется, не просто дует, а даже завывает... Както очень знакомо завывает! — обеспокоился папа.
— Ой! Господи! Глядите! Гошенька! — прошептала мама, указывая на купол.

Хорошо, что мама, папа и бабушка уже привыкли к гошиным фокусам, с ним всегда нужно было держать ухо востро. А обычных неподготовленных родителей пришлось бы отпаивать валерьянкой или даже вызывать к ним врача. Папа, сердясь на сына и удивляясь его поступку, сам побежал вызывать пожарных, чтобы те помогли снять Гошу с крыши.

На крыльце тем временем собралась большая толпа народа. Все шумно обсуждали, как мальчик попал на крышу и как теперь его оттуда снимать. Деловые и бойкие старушки возмущались безалаберностью родителей. А сердобольные старушки причитали и жалели Гошку.

— Что здесь происходит, что толпимся? — удивился батюшка, когда тоже вышел из храма, услыхав шум, царивший теперь на улице. Когда же ему указали на маленького мальчика, еле видного в темной холодной ночи, он подобрал подрясник, натянул рукавицы, взял флягу с теплой водой и полез наверх. Казалось, что лез он целую вечность — так медленно тянулось время. Когда он добрался до куполов, Гоша уже не мог плакать, а только жалобно поскуливал.

— Как же тебя занесло сюда, несмышленыш?
— А-а-ыыыы-аээээ, — промычал Гоша в ответ.

Батюшка осторожно полил из фляги на примерзший язык, и Гоша смог, наконец, отлепить его от купола. А потом они спускались вниз. Гошка крепко держался за батюшку, обняв его за шею, и, плача, рассказывал о своих приключениях — начиная с яблочного пирога и до того, как он забрался на крышу.

— Зовут-то тебя как? — спросил батюшка.
— Гоша.
— Вот, забирайте ваше чадо, — батюшка передал Гошу в руки мамы. — А ты, Жора, давай-ка больше не фантазируй так. Видишь, какое безобразие в праздник учинил!
— Я — Гоша, — напомнил Гоша.

— Не-е-ет. Пока не справишься с собой, пока не отучишься видеть во всем разные яства, будут звать тебя Жорой, раз уж на тебя такой жор напал! А как исправишься — опять станем Гошей тебя звать. А то и Георгием. Только уж в следующий раз ты в храм приходи, а не на храм забирайся! — строгим голосом закончил батюшка, а потом повернулся к гошкиным родителям и тайком подмигнул им.
— Я постараюсь! Честно-пречестно!
— Старайся, помогай тебе Господь! — на прощание сказал батюшка и ушел в храм. Люди тоже стали расходиться. Снежинки падали тихо-тихо, поскрипывал под ногами снег, морозный воздух пах ладаном.
— Ну, что ж... Пойдем, Жора, домой.

Мама взяла Жору за руку, а он шел и думал, что обязательно снова станет Гошей, Георгием-победителем.

•13 •января• 2009•